Момент бури
Шрифт:
Все так, но тогда бы я не встретил там Тэйну.
Любовь к ней я не желал считать психокодом, навязанным мне против воли злейшим врагом.
Я в ответе за нее. И за Кристину. И за малыша.
Никому не позволю их обидеть!
Кому не нравится, могут спокойно удавиться. Плакать не стану, поверьте!
11
Вначале я увидел ноги в начищенных до зеркального блеска сапогах, потом, высунувшись из-под днища снегохода, и их владельца. Вид у мальчишки-Чужого был - в гроб краше кладут. Ох, не по своей воле он тут нарисовался, как пить дать, не по своей!
– Ну?
– неприветливо поинтересовался я.
– Чего тебе?
Он яростно засопел, сверля меня ненавидящим взглядом. Я ободряюще улыбнулся, выбираясь из-под машины. Хорошо, что мы оказались почти одного роста: не приходилось слишком сильно задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо.
– Извиниться пришел, - хмуро буркнул пацан.
– За вчерашнее.
– Сам додумался?
– не без яда осведомился я.
– Или помог кто?
Еще один бешеный взгляд. Будь у парня в глазах лазер, я давно уже превратился бы в горсточку пепла.
– Это неважно, - процедил мальчишка сквозь зубы.
– Ну, раз это так уж неважно, тогда давай считать, что ты произнес все положенные слова, а я их выслушал. Все. Еще вопросы есть?
Чужой молчал, опустив голову. Затем, не поднимая взгляда, яростно заговорил:
– С какой радостью я применил бы к вам оружие, Манфред дарулан! Лишь бы только стереть с вашего лица эту наглую отвратительную усмешку! Размазать вас по полу, распылить на атомы, уничтожить! Но вместо этого я вынужден терпеть вашу грубость, ваше хамство! И все ради того, чтобы услышать хотя бы полслова о моем несчастном отце, который был для меня всем: учителем, другом, солнцем в этом безжалостном чужом мире! Неужели вам так трудно намекнуть, дать или отнять надежду? Я бы тогда знал, как мне жить и что делать дальше!
Я прислонился к холодному боку машины, скрестив руки на груди. Мне стало жаль мальчишку. У меня не было отца, но мать я помнил. И уже который год мотался по свету, безуспешно пытаясь отыскать любую информацию, имевшую отношение к невысокой светловолосой женщине-психокинетику по имени Наталия О'Коннор.
– Послушай, парень, тебя как звать?
– Гретас Хентан-на'тинош Хорошен, - мрачно назвался Чужой, разглядывая неровности бетонного пола у себя под ногами.
– Так вот, Гретас, я не могу дать или отнять у тебя надежду. В данный момент я ничего о твоем отце не знаю. И не буду знать, пока не проявится в моем сознании психокод. Проявиться же он может только в присутствии Мина лантарга.
– Он болен, - неуверенно произнес мальчик.
– Это я уже слышал.
– Орнари талм'лейран говорил, будто главным условием вашего психокода является доверие к собеседнику.
– Как-как ты назвал Орнари Ми-Грайона?
– заинтересовался я, отбрасывая в сторону тряпочку, которой протирал испачканные в машинной смазке руки.
– Талм'лейран. Старший родственник по матери не моего клана.
– Ага. Дело в том, парень, что я никому из вас не верю. Мину лантаргу - верю. Всем остальным - нет. Не внушаете вы мне должного доверия. Ни твой талм'лейран, ни, извини, ты сам.
– Но я сын своего отца!
– в отчаянии вскричал пацан, и в его голосе прорезались слезы.
– Твой отец, - тихо сказал я, - не стал бы обвинять в воровстве незнакомого человека. И кидаться на него с ножом тоже.
– Но откуда я мог знать…
– Что оскорбленный тобой вор окажется для тебя полезным? Есть такое понятие - вежливость, - со мстительным наслаждением добавил я.
– Оно выдумано как раз для таких вот случаев.
– Вы снова надо мной издеваетесь!
– яростно зашипел Чужой, прижимая уши и вмиг приобретая сходство с взъерошенным рассерженным котом. Не хватало только хлещущего по бокам хвоста и вставшего дыбом загривка.
– Конечно, - ухмыльнулся я.
– А что мне еще с тобой делать? Ты мне работать мешаешь! Хотя… - я пристально посмотрел на него, - ты можешь принести пользу. Как, интересно, у тебя с телепатической восприимчивостью? Я слышал, будто среди вас не бывает телепатов, но что-то с трудом в такое верится. Мозг, достигший определенной стадии развития, должен начать воспринимать пси-волны самостоятельно, без какого-либо внешнего обучения…
– Не смейте лазить ко мне в мозги!
– тут же ощетинился пацан.
– Было б там куда лазить, - пренебрежительно отмахнулся я, с удовольствием наблюдая, как белоснежное личико Гретаса наливается багровой краской бешенства.
– У тебя очень четкие эмоции. Полярные. Ярость, ненависть, бешенство, злоба. Ну-ну, зачем же так образно представлять меня на виселице? И другие: боль, отчаяние, страх. И боишься ты не за себя, главным образом. За отца? Да, ты и в самом деле любишь его… Или думаешь, что любишь.
– Вы нарушаете ваш Кодекс телепата!
– закричал Чужой.
– Вы вмешиваетесь в чужие мысли!
– Да что ты!
– с сарказмом воскликнул я.
– Твой приборчик ведь молчит! Я отнюдь не пытаюсь навязать тебе свою волю. А твой эм-фон, извини, доступен даже младенцу. Это первое. А второе - я не телепат. Телепаты - это те, у кого есть ранг или внеранговая ступень не ниже второй. Вот они - телепаты, им открыт доступ в инфосферу, и Кодекс телепата создан в первую голову именно для них.
– Но вы посмели прочесть мои мысли!
– Не мысли. Эмоции. А это большая разница.
– Нет никакой разницы!
– мальчишку так и трясло от унижения и бессильной ярости. Ну, хоть за нож не хватается: приятно видеть, что вчерашний урок пошел все-таки впрок.
– Разве? Мысль и чувство - не одно и то же, уж поверь мне.
– Нет никакой разницы!
– упрямо проговорил Гретас, немного успокаиваясь.
– Кто сейчас сказал насчет мысли и чувства?
– быстро спросил я.
– Вы сказали… в-вы, - он смотрел на меня как на идиота.
– А я ничего не говорил! – и я позволил себе расплыться в довольной улыбке.
Раппорт, как выражаются профессиональные телепаты, был налицо. Возникшая между нами телепатическая связь оказалась на удивление прочной и четкой. Может, мне действительно пора было расставаться со своей четвертой внеранговой? Интересно, хватит ли на вторую или даже первую? А то и на третий ранг сразу? Первый в истории телепат-психокинетик - это звучит. Вот только зачем оно мне надо?