Момент истины для планеты Земля
Шрифт:
— Говори со мной, Кара, не молчи, — шептал еле слышно Игорь. В голове будто вспышками проявлялись картинки, как он куда-то спешит на быстром корабле, летит сквозь комический мусор, маневрирует среди останков других кораблей. Стремится, стремится, продирается сквозь колючий безграничный кустарник металлолома. Его маленький быстрый кораблик летит к свету.
— Прости, Игорь, что бросила тебя в самую трудную минуту! — зарыдала Кара. — Прости! Я всегда восхищалась тобой! Не Лином, тобой! Ты… Ты лучше, ты победил в битве при Дредеззере, это было просто невероятно! Куда там зинонскому адмиралу до тебя! — Ее теплая ручка сжимала его высохшую, почти ничего не чувствующую руку.
Он слегка улыбнулся уголком побелевших губ. Корона властелина на голове досасывала остатки его жизни. Он уже еле слышал ее, но этот голос продолжал сопровождать его воображаемое путешествие. Он уже спрыгнул с корабля, растолкал командиров и бросился к лифту, дальше — по коридору. Он не знал, куда бежать, но бежал и бежал.
— Я видела записи с Орионга, — продолжала Кара, захлебываясь слезами. — Это было немыслимо, ты должен обучить меня своему мастерству, ты не должен умирать, пока не научишь, понял? А еще я так и не научилась делать журавлика из бумаги! Ты обещал показать мне!
Игорь почувствовал чье-то мягкое прикосновение. Детская ручка сжала его пальцы.
«Еще чувствую, значит, еще с вами…» Его губы уже не могли шевелиться. Мелкие частые глотки воздуха становились все реже.
— Дион, познакомься наконец с папой! — крикнула Кара, понимая, что Игорь уже практически не слышит ее. — Проснитесь, адмирал! — завизжала она. — У вас сын растет! Глаза зеленые, откуда, сама не пойму, у меня карие, у всех моих родных карие, у тебя голубые. А у нашего сына почему зеленые? Не смей умирать, пока не ответишь!
Запястья коснулся холодный металл, который начал быстро разогреваться. Стало жечь руку, но он не мог его сбросить. В мыслях уже не было спешки и бега куда-то, он пришел… Он видит себя, лежащего на кровати, рядом с ним Кара держит его за руку своими двумя, его сын Дион вцепился в маму и плачет, сжимая в руке бумажного журавлика, слева позади Зера, вся в слезах, рядышком с ней адмирал Эши, обнимает Зеру за хрупкие плечи, жалеет. В комнате еще кто-то — только что пришел, тяжело дышит.
— Я люблю тебя, Игорь Павлов! — рыдала Кара. — Люблю, люблю, прости меня, дуру! Не смей умирать, ведь нет ничего невозможного! Ты сам говорил, что нет ничего невозможного! Вернись, вернись, живи, живи, живи-и-и!!!
Он услышал Кару, изо всех сил крикнул в ответ и широко улыбнулся. Чтобы она знала, что он услышал, что тоже любит. Но это все произошло лишь в его мыслях. Для окружающих же его высыхающее на глазах лицо оставалось неподвижным.
Игорь почувствовал, как что-то ссыпалось с волос, будто песок. С ужасом посетила мысль, что это вполне могли быть и волосы, которые так шумно выпали. Лишь на миг он увидел, что каменная армада, вновь дрейфующая в облаках космического мусора в ожидании нового властелина, начинает рассыпаться. Словно растворяясь в воде, корабли распадались на черные точки, которые медленно расплывались во всех направлениях и терялись в черноте космоса.
Он открыл глаза.
Белая пелена стала медленно сходить. Никто больше не плакал. Все смотрели на него, все замерли. За Карой возвышалась кучерявая белая шевелюра Ламберта.
— Мои глаза, — прошептал еле слышно Игорь и улыбнулся. Казалось, что никто из окружающих не дышит в ожидании чуда. — Зеленые, мои настоящие глаза зеленые…
Игорь нашел в себе силы поднять левую руку, которая продолжала гореть, жар уже перекинулся на плечо и живот. На запястье он увидел широкий браслет, переливающийся фиолетовым светом.