Монах: последний зиндзя
Шрифт:
– Моя госпожа, – сказал он, рассчитывая на то, что Саметомо и Мунетоки могут слышать его. – Быть может, мы остановимся и отдохнем, а наш объезд закончим завтра?
Танико с иронической улыбкой посмотрела на него.
– У тебя болят ноги, мастер Дзебу? Тогда мы поменяемся местами, и я некоторое время поведу лошадь, если хочешь.
– Но вы не в состоянии ехать верхом с восхода до заката, моя госпожа, – сказал Мунетоки. – Это убьёт вас!
Танико строго посмотрела на него:
– Вражеский флот может быть здесь уже завтра. У меня есть только этот день. Я должна завершить объезд сегодня, Мунетоки-сан.
Мунетоки открыл было рот, чтобы возразить, но она прервала его:
– Я настаиваю!
Танико не позволяла своему отряду отдыхать, за исключением коротких остановок. Никто не смел жаловаться. Если такая хрупкая маленькая госпожа Танико может подвергнуть себя такому тяжёлому испытанию, то как может настоящий самурай сказать, что оно непосильно для него? Дзебу всё чаще оглядывался на нее. Но она держалась прямо, с высоко поднятой головой. Он, проводивший все свои дни в постоянных тренировках, чувствовал, как его ноги ныли от усталости. Так как же она должна себя чувствовать? Единственным признаком её усталости было то напряжение, с которым она держалась за ручку седла, – словно боясь потерять сознание и упасть с лошади.
Жаркое солнце Пятого месяца медленно полезло по небу над заливом, изнуряя их. На протяжении всего пути воины громко приветствовали их с поклонами, их лица выражали благоговение и восхищение, которое они чувствовали при виде знаменитой Ама-сёгун. Она права, это стоит того, думал Дзебу, глядя на эти восхищенные лица. И он продолжал сопровождать ее и разговаривать с ней.
Они продолжали свой путь и после заката. Танико отказывалась остановиться до тех пор, пока они не достигнут края стены. Отряд сегуна уже присмотрел себе квартиры в маленьком замке кенина, чьё имение было расположено за Имацу, в южной части стены. Маленький господин, вышедший за ворота, вытаращил от изумления глаза и был очень горд, когда узнал, что его просят предоставить убежище отряду сегуна. Несколько служанок Танико были посланы вперед, чтобы приготовить ей спальню. Они выбежали из главной башни замка, щебеча, как птички, как только увидели, что Танико проехала сквозь ворота. Во внутреннем дворе замка Дзебу повернулся к Танико, которая, закрыв глаза, соскользнула из седла к нему на руки. Невзирая на пронзительные крики служанок, он понёс её по ступеням в замок. Сердце Дзебу снова наполнилось любовью и гордостью, когда он увидел, как она прильнула к нему. Он прошел вслед за девушками в прохладную комнату в верхнем этаже башни, где сегодня будет спать с нею. Здесь слишком много народу. Он будет сегодня спать, как стражник, у входа в её комнату.
Опустив её, он прошептал:
– Это самое прекрасное, что только может быть. Ты заслуживаешь поклонения, как богиня!
Она открыла свои карие глаза и слабо улыбнулась ему:
– Не богохульствуй!
– Я только хочу воздать тебе должное, моя любовь.
– Я заслуживаю не большего почитания, чем любой из окружающих тебя людей, Дзебу-сан. Завтра они будут сражаться до последней капли крови за Страну Восходящего Солнца, и многие из них погибнут. Я хочу, чтобы они видели во мне символ того, что они защищают и за что готовы умереть. – Она вздохнула. – Вот видишь, как я самонадеянна!
Её голос ослаб, и глаза закрылись. Дзебу сел позади, глядя на неё, его глаза наполнились слезами. Он посмотрел, нет ли поблизости Мунетоки и Саметомо, всё ещё не снимая оружия и не выпуская из поля зрения Танико.
– Если бы она была мужчиной, какого бы мы имели сегуна! – сказал Мунетоки. – Прошу прощения, ваше высочество.
– Не надо просить моего прощения. Вы совершенно правы. Это ошибка судьбы, что она женщина и, следовательно, подвержена всем женским слабостям.
Саметомо с грустью посмотрел на Дзебу. Казалось, он хотел сказать еще что-то, но только кивнул головой на прощание и вышел вместе с Мунетоки, задвинув за собой шози.
Дзебу разделся, аккуратно сложил в углу комнаты своё снаряжение и оружие. Он развернул футон поперек входа в комнату, положил свой меч зиндзя рядом с подстилкой и лёг. Боль от подошв его усталых ног разлилась по всем членам и суставам, приведя его в полуобморочное состояние. Он только и успел подумать, как хорошо, что этот длинный пеший переход настолько истощил его, что он уснет в предвкушении завтрашнего сражения…
– Шике Дзебу, вставайте! Вставайте!
Он почувствовал себя так, как будто совсем не спал. Всё тело его ломило. Что случилось с ним? В течение многих лет он успевал вскочить раньше, чем кто-то приблизился к нему, спящему. «Я старею, – подумал он. – А это кто?» Он открыл глаза и увидел перед собой лицо Саметомо. Глаза юноши возбужденно блестели. Лучи утреннего солнца проливались сквозь отверстия в оконных ширмах.
– Они пришли, шике! Монголы! Ночью!
В этом замке решено было заночевать потому, что его башня была построена на высоком холме и оттуда был хороший обзор бухты, залива. Мунетоки уже был у окна на северной стороне.
– Вон они, – сказал он.
Дзебу и Саметомо тоже подошли к окну. На серой линии горизонта за островом Шинга виднелось множество разноцветных точек. Они молча наблюдали за тем, как эта линия, состоящая из точек, медленно расширялась с севера на юг, заполняя весь горизонт. Вначале между точками еще были просветы, но они становились все меньше и меньше, и вот уже весь горизонт целиком покрылся бесчисленными белыми флажками, пока еще крошечными, – парусами флота Кублай-хана. Обманчиво мирный вид, подумал Дзебу. То, что они видели отсюда на море, было лишь частью флота захватчиков, девятьсот кораблей из Кореи. Потом они соединятся с четырьмя тысячами кораблей Южного флота Янцзы, идущими из Линьнаня.
Дзебу представил, какая суматоха царит сейчас на этих кораблях в виду берега, который им предстоит атаковать. Наверное, забили боевые барабаны, лошади застучали копытами и заржали в своих стойлах на нижних палубах, слышны громкие выкрики команд. И только рядовые солдаты хранят молчание, пристально вглядываясь в далекий берег, где их, быть может, ждёт смерть. На этой стороне тоже всех охватил жуткий страх. На набережных трех городов, расположенных вдоль стены, окружающей залив, люди готовились к самому большому испытанию в своей жизни.
– Не хотел бы я оказаться на одном из наших кораблей, – проворчал Мунетоки.
– Сейчас наше дело – находиться в одном из таких замков и отдавать приказания, Мунетоки-сан, а не искать для себя приключений, – сказала Танико.
Дзебу, Мунетоки и Саметомо обернулись к ней при ее появлении на лестнице. Она выглядела удивительно свежей и отдохнувшей и была одета в голубой летний костюм с набивным рисунком в виде оранжевых, красных и желтых цветов. Трое мужчин разом отступили от окна, предоставляя ей центральное место для наблюдения.
– Вы, наверное, хотите дать какие-либо ценные указания, кузина? – сказал Мунетоки.
– Я уже отдала все приказания, какие намеревалась, и теперь оборона находится в руках боевых полководцев.
Расстояние в целый день верховой езды, которое им пришлось преодолеть, чтобы добраться верхом от Хакосаки до Имацу, делало бессмысленным передачу любого приказа Мунетоки флоту в Хакосаки. Линия обороны была слишком длинной, чтобы осуществить в ней быструю связь, даже несмотря на то, что возле бухты Хаката силы обороны были расположены более концентрированно. Боевые командиры заранее сделали всё возможное для обеспечения связи, когда планировали оборону, кроме того, они разработали систему сигнализации посредством цепочек сигнальных флагов, подобную монгольской, как описал её Дзебу, которая позволяла им передавать простые приказы и сообщения через определённое расстояние. Кроме того, местные командиры каждого участка стены отвечали за свои решения.