Монарх и Узник

Мехти Ольга

Бахаулла действительно был приговорен к пожизненному заключению в крепости-тюрьме Акко в Палестине, на самом краю Оттоманской империи. На протяжении всего пути иностранные дипломаты и историки информировали правительства своих стран о вынужденных странствиях изгнанника. Путь к последней ссылке был долгим. К Ханаанской земле Бахаулла и его большая семья плыли не по своей воле. Маршрут выбирал не изгнанник. Но все также указывало на исполнение библейских пророчеств.

31 августа 1868 года к порту Акко причалило судно. Появился Узник, уже известный многим в мире как Бахаулла. Его боялось не только персидское, но и оттоманское правительство. Фирман султана о строгом режиме заключенных читали публично в главной мечети города. В ссылку с утесненным приехали многие его последователи. Историк Набиль Азам разделил с Бахауллой все тяготы тюремного заточения в Акко, там писал историческое повествование о событиях героической эпохи, когда новая религия утверждалась на крови мучеников и святых. Бахаи совершали долгий путь из Персии пешком, чтобы только через решетку в бойнице старой тюремной крепости увидеть платок Учителя. Но тюремные застенки не смогли скрыть Бахауллу от мира. Его слово быстро распространялось, поскольку не было плодом знаний и учений, но явилось эманацией священного духа. Многие люди Акко со временем тоже были привлечены мудростью и любовью этой

выдающейся личности.

Бахаулла верил в Россию, ее будущее. Но монарх не следовал духу своего времени, хотя уже явно чувствовалась необходимость демократических реформ. Не внял, потому что не желал слышать: «Не грабьте их, дабы возводить свои дворцы…» Русский монарх не желал знать Божьего гласа, переданного через Бахауллу: «Сколь велико блаженство, что ожидает царя, поднявшегося на помощь делу Моему в царствии Моем, того, кто отречется ото всего, кроме Меня!.. Всякому надлежит славить имя его, чтить сан его и помогать ему, дабы отпер он врата городов ключами имени Моего… Таковой царь есть истинное око человечества, сияющее украшение на челе творения, источник благословений для всего мира».

Через два года Узника крепости Акко освобождают из тюремного заключения. Он получает разрешение поселиться вблизи от крепости в небольшом строении, известном теперь как Дом Аббуда. Там Бахаулла явил человечеству тома наставлений, включая Наисвятую Книгу — Китаб-и-Агдас. Там, в Акко, на Сионе земном, через Бахауллу, Пророка последних дней, был ниспослан человечеству новый Закон.

Бахаулла в ссылке неоднократно посещал склоны горы Кармель. Вспомним и то, что, по библейским предсказаниям, гора Кармель, тот самый «виноградник Господа», убежище Илии, должна стать местом дальнейших событий духовной жизни человечества. Шатер Бахауллы был неподалеку от известного монастыря кармелитов. На горе Кармель Бахаулла указал место, где должна быть возведена в дальнейшем достойная гробница и захоронены останки Баба, его Предтечи. Миссия Бахауллы началась на Востоке, как предсказывали Иезекииль и Христос. Она началась в Персии, как предсказано Даниилом. Она началась в Тегеране, как предрек Баб. Приход Бахауллы в точности соответствовал также пророчествам Исайи, Иеремии, Михея, Заратуштры, Будды.

Меняется эра нашей истории, меняется качество людей. Мы становимся другими. Осмотритесь вокруг себя. Выпестовывается нравственно новый человек, которого уже волнует не только собственный мир, но проблемы планеты. И таких землян становится все больше и больше.

Храм

…В конце XIX века в Асхабад шли из Ирана приверженцы новой религии. На родине их преследовали. Они страдали. Страдали так, как страдали апостолы Христа, как мухаджеры Мухаммада — первые переселенцы из Мекки в Медину. Но зато у бахаи был точный адрес, куда следовало идти. Глава веры бахаи, хотя был в ссылке на задворках Оттоманской империи, в Акко, знал обо всем в мире. Он указал ехать в Россию, в Ишк (так многие иранцы до сих пор называют Ашхабад). Он предсказал, что эта земля будет очагом спокойствия, ее обойдут стороной военные конфликты. Переселенцы шли в одиночку и группами, ехали на арбах по дороге, которую предложил им Бахаулла. Преодолевали пустыню, горы. Солнце палило, ветер иссекал щеки… Горный переход заканчивался на таможне Баджгеран. Только за пределами Ирана бахаи впервые почувствовали себя защищенными. Переселенцы находили себе место для проживания в пограничных Кушке и поселке Тахта-Базар, а потом и в городах по линии только что пущенной русскими Закаспийской железной дороги: в Мары, Чарджоу, Ташкенте, Самарканде. Бахаи селились и создавали общины в Баку, Ереване, Тифлисе и в центре России. Большинство же иранцев осело в Асхабаде. Так как царское правительство России развернуло обширное строительство в этом городе, у вновь прибывших бахаи не было никаких проблем с поиском хорошо оплачиваемой работы. На базаре в мастерских иранские умельцы чинили текинские ковры, шили из кожи, изготавливали металлическую посуду, лудили ее, держали магазины сладостей и мануфактуры, ларьки на базарах. Дела шли хорошо в велосипедных мастерских. Ценились тогда английские веломашины известных фирм «Геркулес» и «Три ружья». Там работал мой дядя. Переселенцы обрели материальное благосостояние. Некоторые бахаи стали уважаемыми купцами и коммерсантами с большим капиталом, другие владели обширными землями. Религиозная община бахаи стала одной из важнейших духовных и социальных сил в городе, а вскоре и одним из центров ученой мысли мира бахаи. Офицер А. Г. Туманский, тогда лишь выпускник Санкт-Петербургских восточных курсов, сам вызвался в Ашхабад, чтобы практиковаться в персидском. Он дослужился до чина генерал-майора, но стал известен как востоковед, крупный исследователь веры бахаи. Именно он в 1899 году нашел, перевел на русский язык и опубликовал «Китаб-и-Агдас», книгу Бахауллы, в которой содержатся основные законы новой духовной эпохи человечества. В статье «Два последних бабидских откровения» он так описал свои первые впечатления: «Приехав в Асхабад 29 июня 1890 г., я с легкостью познакомился с самыми интересными из бабидов. Благодаря своему достойному образу жизни они приняты русскими как нельзя лучше. Поэтому знакомство с ними не представило ни малейшей трудности».

Бывает же так: взгляд, цвет или запах вызывают такой молниеносный шквал воспоминаний, что внезапно отворяются дали совсем-совсем забытого. Я потерла в руках фиолетовую метелку с чудом сохранившегося багряника из когда-то роскошного сада Машрикуль-Азкара, как мое сознание тут же осветилось картинами далекого ашхабадского детства. Вспомнила, мы любили через ажурные ворота разглядывать величественные руины этого храма. Я знала тогда об этом памятнике духовной истории, к сожалению, очень немногое, только то, что там, как рассказал отец, работал простым садовником мой дед, которого видела только на единственном фото, бережно хранимом в нашем семейном альбоме. Но, к сожалению, и сейчас не все знают об этом храме и событиях, связанных с ним…

Земля, где сейчас сквер Махтумкули, когда-то принадлежала богатому человеку по имени Азам. В конце XIX века к владельцу земель из Ирана прибыли представители новой религии бахаи, они и купили участок в 17 тысяч кв. метров, ограниченный четырьмя улицами. Так и осталось в памяти бахаи всего мира: Асхабад — это «земля Азама», то есть «святая земля». Именно это место для строительства храма выбрал Бахаулла, Узник крепости Акко. Бахаи начали строить Машрикуль-Азкар — «Место вознесения восхвалений Богу». Проект был подготовлен совместными усилиями иранских архитекторов-бахаи. Технические чертежи для строителей составил российский военный архитектор М. А. Волков. Все хозяйственные дела были поручены уроженцу Йезда хаджи-мирзе Мухаммаду Таги Афнану. О торжестве закладки первого камня в подробностях сообщила местная газета. Сохранился и общий снимок церемонии. Среди строителей храма начальник Закаспийской области Деан Иванович Суботич: боевой

русский генерал оказался заботливым попечителем области. Машрикуль-Азкар — он как правильный многоугольник из девяти сторон (по числу девяти мировых религий нашей цивилизации). Двухэтажная лоджия окаймляла пятиэтажную ротонду. Большие врата с портиком, окруженным башнями, и купол, доминирующий над всей композицией. Кирпичные стены храма были покрыты твердой и прочной штукатуркой, а этажные перекрытия были бетонными и поддерживались железными или стальными балками. Строители знали о сейсмичности зоны и действительно стремились сделать каркас прочным. А вот стенам ротонды от пола до верхней части купола, наоборот, придали легкость и воздушность. На архивных фото хорошо виден этот изысканный персидский декор над «луковичными» проемами. Храм был окружен пышным садом. Розовые кусты обрамляли все девять хвойных аллей, расходившихся от храма лучами, цветники между ними были декорированы тутами-шелковицами. Зелень отражалась в бассейнах. По аллеям ходили павлины. На архивном фото видно, как бородатые черноволосые каменщики стоят на лесах будущего храма. А, наверное, где-то за кадром, горожане, переселенцы откуда-нибудь из-под Пензы или Тамбова, наблюдают за иноверцами непривычного облика: как бы не подняли эти иранцы купол выше их храмов. Но бахаи всегда соблюдали распоряжения городских властей, как и это — не выделяться, чтобы не принижать других. Так культивировались нормы веротерпимости. Хотя все же в 1889 году на ашхабадском базаре группа фанатиков-шиитов злодейски убила одного бахаи. Власти сразу арестовали участников злонамеренного убийства и привлекли их к ответу. Вопреки всеобщему ожиданию с ходатайством о смягчении приговора осужденным обратились к властям сами бахаи. Казнь была заменена каторжными работами в Сибири. Это милосердие к своим врагам получило высокую оценку генерала Комарова. В ходе судебного процесса, широко освещавшегося прессой, представителями Российской империи был признан независимый от мусульманства характер новой религии бахаи. «Эта помощь Светозарной Державы, это проявление правды и справедливости, Бог даст, сотрет тиранство и насилие мира».

В сквере, где когда-то стоял храм бахаи, и теперь по осени падают листья старых садовых деревьев, они оставляют на тротуарах такие же кружевные тени, как, наверное, и французские зонтики начала прошлого века. Ашхабадские дамы тогда любили гулять по Куропаткинскому проспекту к парку офицерского собрания. Они заходили по пути посмотреть строящийся восточный храм. С дамами раскланивались вежливые и галантные иранцы-бахаи, которые уже тогда стали определять особый ритм многонационального города. Некоторые из более зажиточных бахаи даже были постоянными членами городского общественного собрания и активно участвовали в культурной жизни города. Состояли, к примеру, членами комиссии по сооружению памятника Александру Пушкину.

К 1921 году было полностью закончено строительство храма бахаи. Роскошные резные двери открылись всем независимо от цвета кожи и вероисповедания, ведь, как говорят бахаи, все мы — плоды одного дерева. Опять нежданно заглянула в прошлое и опять ушла в нереальную реальность. На архивном фото вижу, как на полу, на скамейках и стоя собраны дети разных национальностей. В их кругу — учитель, своим благообразным видом схожий с чеховским интеллектуалом. В худом ушастом мальчугане я узнала своего отца. В нашем семейном альбоме сохранились фотографии, на которых мой отец, уже учитель такого же представительного вида, тоже сидит среди своих смуглых учеников. Его обширные познания в восточных языках и истории были заложены в общине. Бахаи добились грамотности всех своих членов. При храме бахаи были дом паломников, ясли, детский сад, две школы, библиотека и салон для собраний. Путешественники замечали, что часто можно видеть в руках бахаи книги европейских писателей. В Ашхабаде три дцатых годов было уже более 4 тысяч бахаи, в других странах мира было всего лишь с сотню представителей новой религии. Приветствием «Алла-у-Абха!» (то есть «Бог Всеславный!») единоверцы обменивались с раннего утра, когда шли в Машрикуль-Азкар на молитву.

Веротерпимость недолго украшала Советы. Началась государственная кампания против иностранцев. Аресты. Депортации. Ссылки. По всему обширнейшему государству от севера до юга и от востока до запада в три часа пополуночи началась государственная кампания против иностранцев. Никто не избег этой беды. В Ашхабаде тогда закрыли все молитвенные дома и храмы. Это пламя свирепствовало затем на протяжении многих лет, и причины его коренились в беспечности людей и упадке религии, как и было предсказано Бахауллой: «Истинно говорю я: чем больше упадок религии, тем прискорбнее своеволие нечестивцев. В итоге сие неизбежно приведет к хаосу и смуте». Почти всех ашхабадцев иранского происхождения пропустили через тюрьмы. Заключенных было много, но каждую ночь привозили все новых и новых. К февралю 1938 года все члены местного Духовного собрания Ашхабада и еще около пятисот бахаи были арестованы, литература и документы конфискованы. Солдаты НКВД окружили со всех сторон сад Машрикуль-Азк'aра, где в это время находились только несколько женщин, среди них Согра-ханум, хранительница большого ключа, которым она каждый день в четыре часа утра открывала главные двери на утреннюю молитву. За ключом-то и пришли тогда представители НКВД. Они унесли ключ, предварительно обстучав все стены храма и других зданий, забрав в мешках книги из богатой библиотеки, запретили бахаи собираться на молитвы. Печальные обстоятельства закрытия храма. Внимание! История с книгами из храма через полвека получила удивительное продолжение. Мы вспомним об этом далее. А тогда события развивались следующим образом. За использование построенных ими же храма и других помещений бахаи платили государству арендную плату. Классы бахаи были превращены в городскую трудовую советскую школу имени 5-летия ТССР. Очевидцы вспоминали, как машина с заключенными бахаи, которых везли в тюрьму, а потом в Сибирь, когда проходила мимо Машрикуль-Азк'aра, вдруг затормозила из-за неисправности. Так отверженным были подарены минуты прощания с храмом. Вот эта улица, вот это место. Подойду постою, помяну прошедшие дни.

Когда начались беспощадные преследования всех религиозных обществ, «Место восхвалений Богу» превратили в светское учреждение. Там разместил свои экспозиции Государственный музей изобразительных искусств Туркменской ССР. Ашхабадская община бахаи была долго под запретом. Подпольной деятельности не было и не могло быть — по законам бахаи нельзя воспрепятствовать запретам государства.

В начале прошлого века в Ашхабаде распалась большая иранская семья. Дедушку и бабушку, которые приехали одними из первых в Ашхабад, насильно выслали с их детьми обратно в Иран. Мой отец остался в Ашхабаде, молодой, он получил советский паспорт и разрешение учиться. В учительском институте познакомился с русской студенткой, уже имевшей большой опыт работы в туркменской школе директором. Других родственников отправили в сибирскую ссылку, когда же те возвратились в Ашхабад, их тут же отправили тоже в Иран. Как рассказывали родители, они сумели им хоть что-то передать с собой. Этим «что-то» была единственная ценность нашей семьи — швейная машина…