Моникины
Шрифт:
— Ох, сэр Джон, дело мое дрянь! — воскликнул обескураженный Ной. — Каково человеку и христианину, когда враги одолевают и с носа и с кормы!
— Пока жизнь не угасла, не угасает и надежда. Но нужно быть готовым к худшему, тогда не страшны никакие неожиданности. Господа палачи (их было два — один спереди, а другой позади злополучного преступника: один за короля, другой за королеву), господа палачи, молю вас, дайте осужденному собраться с мыслями и передать свои последние желания далеким друзьям и семье!
Ни тот, ни другой из этих высоких представителей закона не
— Не следует ли вам подумать о спасении души, дорогой капитан? — сказал я. — По правде говоря, у этих топоров весьма неумолимый и кровожадный вид.
— Знаю, сэр Джон, знаю! И, чтобы не обманывать вас, признаюсь: как только присяжные объявили «виновен», так я и начал раскаиваться во всю силу. Меня попутала эта басня, будто я лорд верховный адмирал. И я покорнейше прошу вашего прощения, что поддался на такой гнусный обман. А все из-за этой змеи доктора Резоно, чтоб ему получить сполна по заслугам. Я же всем прощаю и надеюсь, что и мне все простят. Вот хуже дело с миссис Пок: она уже не может рассчитывать на нового супруга, и придется ей коротать остаток своих дней вдовой.
— Раскаяние, дорогой Ной, раскаяние: вот что больше всего нужно человеку в вашем тяжелом положении.
— Каюсь, каюсь, сэр Джон, душой и телом! И больше всего каюсь, что отправился в это самое путешествие. Э, да что там! В чем надо каяться, так это в том, что я вообще ходил в море. Был бы я сейчас школьным учителем или трактирщиком в Станингтоне. Вот это так отличные, приятные занятия, особенно последнее. Господи боже мой, сэр Джон, да если бы от раскаяния была хоть какая польза, меня сию же минуту помиловали бы.
Тут Ной заметил ухмылявшегося в толпе Боба и в качестве последней милости попросил у палачей, чтобы юношу подвели поближе и он мог любовно проститься с ним. Эта разумная просьба была удовлетворена, несмотря на сопротивление бедняги Боба, который тут же получил вдосталь основательных причин каяться, — не меньше, чем сам преступник.
Как раз в эту тяжкую минуту прибыл приказ о порядке казни, и служители закона торжественно провозгласили, что настало время осужденному приготовиться к своей судьбе.
Мужество, с каким капитан Пок дал подвергнуть себя смертельному процессу отсечения хвоста, вызвало симпатии и рукоплескания всех присутствовавших моникинов. Удостоверившись, что хвост полностью отделен от тела, я со всех ног побежал в залу Коллегии двенадцати судей. Мой брат Прямодушный, нетерпеливо ожидавший моего появления, тут же поднялся и обратился к суду с требованием отсрочить казнь по делу королевы против Ноя Пока, он же Номер один, цвета морской воды.
— Законом короля Долговечного II и королевы Флиртиллы было установлено, что преступник ни в коем случае не должен лишиться жизни или какого-либо из своих членов, если можно доказать, что он non compos mentis note 15 . Это также установление обычного права, милорды, но, поскольку оно соответствует здравому смыслу и гуманным чувствам моникинов, его из благоразумной предосторожности сочли нужным закрепить особым законодательным актом. Полагаю, что вряд ли генеральный прокурор королевы станет оспаривать приложимость этого закона к данному случаю…
Note15
Невменяем (лат.)
— Отнюдь нет, милорды, но у меня есть сомнения относительно самого факта. Факт нужно еще доказать, — ответил прокурор и взял понюшку табака.
— Факт неоспорим и не допускает сомнений. Суд постановил, чтобы отсечение хвоста, предусмотренное по делу короля против Ноя Пока, предшествовало отсечению головы, предусмотренному по делу королевы против вышеназванного Пока. Судом было издано соответствующее предписание, в результате чего преступник лишился хвоста, а вместе с ним и разума. Существо же, лишенное разума, считается non compos mentis и не подлежит судебному наказанию.
— То, что вы говорите, брат Прямодушный, с юридической стороны внушает доверие, — заметил милорд главный судья. — Но суду необходимы факты. К следующей сессии вы, вероятно, будете лучше подготовлены и…
— Прошу вас вспомнить, милорд, что данное дело не терпит трехмесячной отсрочки.
— В принципе этот вопрос мы с таким же успехом можем решить и через год, а не только сегодня. А мы уже заседаем, — продолжал он, взглянув на часы, — гораздо дольше, чем это принято, желательно или необходимо.
— Однако, милорды, доказательство налицо. Здесь присутствует свидетель, который может подтвердить, что хвост Ноя Пока, подсудимого по данному делу, действительно был отделен от его тела…
— Нет, нет, брат Прямодушный! Юрист, обладающий вашим опытом, должен знать, что Коллегия двенадцати принимает на рассмотрение только письменные показания под присягой. Если бы у вас было подготовлено письменное показание, мы, может быть, и нашли бы время заслушать его до перерыва. А так дело придется перенести на следующую сессию.
Меня прошиб холодный пот, так как я уже явственно ощущал едкий запах горящего хвоста. А как только пепел будет брошен в лицо Ною, исчезнет последнее препятствие к отсечению его головы, ибо, как известно, по приговору голова у него была сохранена на плечах исключительно для этой цели. Не таков, однако, был мой брат Прямодушный, чтобы споткнуться о подобное препятствие. Схватив лежавший перед ним лист бумаги, исписанный судейскими закорючками, он быстро и без запинки прочел:
«Дело королевы против Ноя Пока.