Мор
Шрифт:
Кум, в ожидании непредвиденных эксцессов в зоне, был в панике, Бугай – в еще большей: выйдут ли бригады на работу? Если нет – как он все объяснит начальнику управления. Самоуничтожение преступного мира хорошо, когда от него не страдает план лесоразработок. Зарезали бы сотню сук – да бог с ними, работа в тайге не остановилась бы: работягам нет дела до междоусобной войны блатных, но воры… Убиты авторитеты, которых почитали. А бугры, то есть бригадиры, все до единого, – ставленники воров. Вот объявят теперь траур… Какая сволочь это сделала?
Начальник по режиму тоже в панике: у него были недоброжелатели в управлении. Теперь ему могут сказать: и чем вы там занимаетесь, не знаете свою зону? Как
Больше других паниковал все-таки кум. Уж его точно упрекнут в отсутствии профессионализма: мол, куда смотрят твои стукачи или их нет совсем? А если нет – какой же ты тогда кум? Что же вы, такие-сякие, только и делаете, что ловите трухальщиков на чердаке, которых эти две курвы, Чита и Рита, марьяжат своими задницами.
Напрасно все они так волновались. Воры – люди разумные, понимали: Бугаю план давать надо, нужна кубатура. И бригады, как всегда, вышли в тайгу.
Убитых воров нашли в разных местах. Одноглазого, то есть Снифта, под полом парашной секции 37-й бригады. Там существовал кабур с выходом из барака, он был открыт: доска – «вход» – отброшена. Снифт с выколотым единственным глазом валялся среди дохлых крыс, в дерьме, которое туда попадало вполне естественным образом.
Витьку Барина нашли с пробитой головой в коридоре того самого 12-го барака, с чердака которого открывался для любителей прекрасного пола такой для них живописный вид.
Голого Чистодела утром обнаружил в бане банщик, одежда лежала рядом с ним. Не было похоже, что он там мылся, а что делал?..
Тарзана нашли кухонные хмыри, когда утром выливали помои на помойке: здесь-то на горе объедков он и валялся – красавец-великан. И таким образом можно сказать, что Варя опять овдовела. Тарзану в горло была воткнута его же собственная пика (самодельный нож – жарг.).
Воры собрались на сходняк в секции 37-й королевской. Фраеров выдворили, даже бугра, Юрку, даже лучших оруженосцев – Вальку Черного с его другом Мацокой и даже самого преданнейшего из преданных – Треску.
Про сходку известно, что воры там вовсе не рыдали от скорби. Они для начала говорили-гадали, как это такой громадина, как Бугай, ухитряется трахать баб на письменном столе: короток же. К тому же Бугай – большой человек не только комплекцией, но и властью, мог бы и диван поставить в своем кабинете: все-таки удобнее. Пух-Перо объяснил это тем, что жена Бугая будто бы пригрозила перерезать ему глотку, как только Бугай поставит в кабинете диван или хотя бы скамейку.
Больше других воры жалели о потере Чистодела. Чистодел был не просто авторитетный вор. Он был, говоря словами фраерской терминологии, заслуженный. Его можно было сравнить с такими легендарными урками, как, например, Красюк, которого широко знали в качестве «Героя Советского Союза». У Красюка и соответствующий реквизит со звездочкой героя имелся. Воры допускали, что Красюк не уступал легендарному разведчику Кузнецову в умении конспирации. Чистодел пользовался авторитетом у воров по всей стране. Ему даже менты поражались: такой видный ворюга, а не единой наколки… Действительно, даже у Трески мало осталось на коже неразукрашенных мест, аж до задницы покрыт всякой чертовщиной.
Говорили, Чистодел после закрытия бараков ушел через кабур в восьмой барак. Он сказал своим кентам, с которыми жрал, что идет, мол, к Саньке Носу: у них уже с неделю идет игра. Нос подозрительно азартен и он, Чистодел, начеку: как бы не клюнуть на фуфло… Ему не столько было боязно нарваться на фуфло, сколько не хотелось, чтобы
О, Чистодел на своем веку всякого повидал и понимал: Нос – очень молоденький вор, а азарт – болезнь. В азарте человек всякое может натворить. И тогда Носа ждут непредсказуемые неприятности, тем более что игра при свидетелях. Мор высказал подозрение, что Чистодела скорее всего устроило бы, если бы Нос засадил ему фуфло: это развязало бы ему руки, ведь его «баба» – «Юлечка» – в БУРе, так что ему, как говорится, «жить» не с кем. Так, может, голый Чистодел в бане с Носом и «чифирил»?..
Воры устроили поминки душам усопших воров в секции 37-й королевской бригады, откуда удалили всех фраеров, оставив Враля и Треску, чтобы варили чифир. Поминки по ворам совпали с празднованием нового, 1950 года. В секции имелся патефон с пластинками Лидии Руслановой и гитара, а один вор, из цыган, превосходно бацал. Нигде не сказано, что воровские поминки должны быть мажорными, тем более что днем извозчики дров достали водку и настоящих сибирских пельменей аж целый мешок. Но надо оговориться: Треска, пока воры чифирили да базарили, через небольшую дырочку в мешке с пельменями доставал их по одному и сожрал сырыми добрую половину.
2
Кум доложил в управление, что зарезали четырех воров, что он приложит силы и, как обычно, найдет, кто это совершил. Еще не было случая, чтобы после мокрых дел виновные сами не прибежали на вахту с повинной.
В управлении его успокоили: не надо спешить. Четверо воров – пустое! Беспокойство проявлять нет оснований, на Девятке вот-вот совершатся более значительные дела, к ним-то и надо заблаговременно подготовиться. Затем главный управленческий кум поинтересовался у своего девяткинского коллеги:
– Как там твой шеф, Бугаев? Доходят слухи, он свой письменный стол совсем доломал… Главный кум на своем конце провода гулко рассмеялся. Девяткинский кум, не понимая, откуда ветер, тоже захихикал. Чтобы выиграть время, он продолжал дудеть в свою дуду: что, мол, не дает ему покоя этот случай с ворами, что он давно уже служит, всю войну тут провоевал, но такого в его практике еще не было, чтобы Тарзана да на помойку, а этот… Чистодел! По нему ведь все тюрьмы плачут…
Главный кум, правивший делами в первом особом отделе Управления, даже как-то раздраженно повторил, вежливо конечно, но смысл такой, что не ной, кретин, а передай Бугаю, чтобы заказал у себя там в промзоне – есть же плотники? – новый стол, а заодно двадцать восемь плюс столько же еще – значит, что-то около сорока ящиков из горбыля метра два в длину. Непонятно?! В 13-й сучьей зоне уже составлены списки тех сук, кого сегодня-завтра отправят на этап. А куда их отправят? Как о том кумекает девяткинский куманек-родственник?
– К нам что ли? – разинул рот тот, доказывая начальству свою исключительную сообразительность.
– Ты там не болтай! – рявкнул «родственник». – И вот что, нащупай-ка… в общем, готовь свидетелей.
Связь прервалась. Это значило, что куму из кумов надоело собеседовать с таким дурацким кумом, как этот на Девятке.
Но тот кое-что все же скумекал.
Девяткинский кум считал, что он хороший специалист в своем ремесле вынюхивания, потому и чувствовал себя как мужик, от которого ушла жена: почему же ему не настучали, кто замочил четверых центровых воров? А тут что-то опять затевается… Значит, что-то надо обмозговать. Значит, кого-то надо завербовать. Еще ведь намекнули обеспечить виновными (свидетелями). Необходимо завербовать сознательного стукача, какую-нибудь честную сволочь… но из кого? Он не мог отыскать в своей памяти такой честной души. Сознательность… Душевное качество… Добро… Добровольно содействующий… Патриот… Нашел!