Мор
Шрифт:
– И насколько это законно?
– За клинок длиннее ладони – за ушко и на солнышко, – ухмыльнулся Дрозд. – Но за меня не переживайте. С окружным бейлифом мы с недавних пор лепшие дружочки, а в городе нож на виду не ношу.
– Ясно. Так что там за Трехпалый? Кто таков?
Возникла небольшая заминка, Гуго бросил на Валентина быстрый взгляд и с недовольным видом пробурчал:
– Чего молчишь? Рассказывай…
Усач встал из-за стола и, опершись на ограждение веранды, принялся разглядывать открывавшийся с холма вид. Дома, дома, дома. Белые, выгоревшие на солнце стены, во дворах – зеленые пятна апельсиновых и оливковых деревьев, кое-где проглядывала пыльная дорога, серой змеей тянувшаяся вниз по склону. Дальше – город. Но там жарко, раскаленный воздух поднимается искажающим перспективу маревом, туда смотреть не хотелось.
– Ну? – поторопил я подручного и вытер выступивший на лице пот.
– Иоанн Ксис по прозвищу Трехпалый, – начал рассказ стряхнувший задумчивость Валентин, – в молодости завербовался в военный флот, где и лишился мизинца и безымянного пальца левой руки. Как поговаривают, случилось это вовсе не в бою, а из-за вороватого характера. Скопив денег, он купил шхуну и в силу все той же жуликоватости начал возить контрабанду. Этим и занимался ни шатко ни валко последние годы, а с весны резко пошел в гору. Завел знакомство с секретарем таможенной коллегии и бейлифом портового округа, купил дом на холме, начал поговаривать о покупке второго судна…
– И это все? – перебил я сделавшего паузу усача. – Нет ничего более конкретного?
– Есть, почему нет? – обернулся к нам Дрозд. – Все лето шхуна Ксиса выходила в море за два дня до отправления наших кораблей с Дивного.
– Это точная информация?
– Мы проверили портовые записи, – подтвердил Гуго. – Да и обратили на него внимание не просто так. Валентин…
– Декаду назад в кабаке зарезали работавшего на Ксиса парнишку, – кивнул усач. – Зарезали после того, как юнец перебрал и начал трепаться о том, как они теперь гребут золотишко. По слухам, и о бочонках в море сболтнул. Считаешь, командир, это простое совпадение?
– Нет, не считаю, – покачал я головой. – Надеюсь, вашего Трехпалого не зарезали?
– Живехонек, – рассмеялся Валентин. – Только пьет без просыха. Переживает.
– Из-за простого работника?
– Говорят, они были близки, – пояснил Гуго и многозначительно добавил: – Очень близки.
– Ладно, неважно, – хлопнул я ладонью по столу. – Жена, дети, любовница есть у Ксиса?
– Один аки перст.
– А найти его где можно?
– Каждый вечер Трехпалый заваливается в кабак и пьет до утра. Кабак всегда один и тот же – «Святое копье».
– Далеко отсюда?
– За четверть часа доберемся.
– Во сколько он обычно там появляется?
– Часа через два притащится, – задумался Гуго.
– Нормально, – успокоился я.
– Не хочешь дать ему время наклюкаться? – удивился Валентин.
– Спьяну мы все герои, а вот когда с похмелья колотит, жить куда как страшней. Да и не станет он откровенничать с первым встречным, иначе давно бы сам на корм рыбам отправился.
– Может, и так, – не стал спорить Дрозд и, помявшись, спросил: – А что насчет денежек? Мы, право слово, поиздержались чуток…
– По бабам меньше шляться надо, – фыркнула Берта.
– Меньше не меньше, а вспоможение в самый раз будет.
Я бухнул на стол звякнувший серебром кошель и передвинул его к Гуго:
– Половину раздели, остальное отложи.
– Отложу, как не отложить! – обрадовался фокусник и отработанным движением спрятал кошель под рубаху.
– Стой! – возмутился Дрозд. – А нашу долю?
– Не сейчас же!
– Именно что сейчас!
Переругиваясь, Валентин и Гуго отошли за соседний стол и занялись дележкой; Берта с интересом наблюдала за ними, но не вмешивалась, а брат-экзорцист откровенно маялся, не находя себе места.
– Марк! – обратился я нему. – Что насчет убийцы?
– Пока о нем ничего не слышно, – вздохнул парень. – В Ораже-на-Рее есть небольшая община выходцев из Пахарты, но никто из них не вызывает подозрений. К тому же они отринули язычество, избрав своим небесным покровителем Фредерика Копьеносца.
– Да они как были язычниками, так ими и остались! – фыркнул на миг оторвавшийся от монет Гуго. – А Святой Фредерик для них – это земное воплощение Вадры-Громовержца. Просто не хотят налог на чужеземцев платить.
– В любом случае, привечать посланца Ямхани они не станут! – упрямо заявил Марк.
– Да не волнуйтесь, командир, – улыбнулся Валентин и как бы невзначай смахнул в рукав монету, – нас предупреждают о приезжих из Пахарты. Всех сразу проверяем.
– Проверяем, – подтвердил экзорцист, – но пока безрезультатно.
– Эй! – возмутился вдруг Дрозд. – Гуго, ты чего меня пропустил?
– Ничего не пропустил, – хмыкнул фокусник, – сразу в рукав сунул.
– Да это я так, баловства ради. – Ничуть не смутившийся усач вытряхнул на ладонь серебряную крону. – От жары это…
– То-то же! – наставительно заявил Гуго, отложил по кроне себе и Берте, а следующую монетку катнул Валентину, но катнул неудачно, и та зазвенела на полу.
Ругнувшийся Дрозд полез под стол, и Гуго выразительно глянул на Берту. Девушка молча кивнула, и фокусник запустил руку в кошель.
Как дети малые, в самом деле.
– Слушай, Марк, – я заглянул в кружку, но она оказалась пуста, – а чего можно ждать от посвященного этому… как его…
– Ямхани пятирукого и двуликого?
– Вот, вот. Его самого.
– Это туземный божок смерти и справедливости. Князь Бездны, хранитель Полдня.
– Мне это ни о чем не говорит.