Шрифт:
Дерево у мемориального камня чуть заметно шевелит тонкими ветками. Всё пытается сбросить редкие пожухлые листья. Силится, дёргает уродливыми пальцами, а ничего не выходит. Вот и у меня не выходит. Час уже сижу на скамейке, пялюсь на дерево, на новенькую плитку под ногами, на чёрную ограду и дома,
Да. Полтора года моё сердце работает по привычке. По инерции. Просто хитрый механизм, завод которого ещё не закончился. Когда он заглохнет, не знаю. Наверное, он так может ещё долго. У этого механизма большой запас энергии. В конце концов, он так пахал почти всю мою сознательную жизнь. Чётко и мерно я шёл сквозь раннюю смерть отца, истерики и запои матери, уличные драки, проблемы в школе. Когда я бил, то не испытывал злости. Я просто бил. Так было нужно для выживания. И не даром моё имя коверкали, называя Мрак, а не Марк, а в двенадцать лет, когда одноклассников накрыла волна фанатения по «Хранителям снов», меня прозвали Бугименом. В восьмом же классе, после того, как я засадил десятикласснику карандашом в нос, порвав его нахрен, меня быстро окрестили Джоном Уиком, а за спиной шептали: баба Яга.
Меня боялись и уважали, меня пытались наставлять на путь истинный учителя и пытались затащить в свои банды местная шпана. Мне же было плевать на всех. Я учился на отвяжись и посылал нахер шпану. Мне никто не был нужен. Никто.
Пока в девятом классе к нам не перевёлся Лель.
Да, его так звали – Лель. Долбанутые родители назвали его, как славянского божка любви. И это имя очень шло ему.
Тёплый, яркий, открытый, он лучился светом и позитивом, за считанные дни он умудрился очаровать всех учителей и весь наш класс. Он даже меня не боялся и не обходил стороной, а наоборот всё пытался вовлечь в какие-то свои дела. И в конце концов, вовлёк. Именно он втянул меня в новогодний школьный спектакль на роль бабы Яги, объясняя, что баба Яга должна играть бабу Ягу. Сам Лель в этом спектакле играл Ивана-Царевича, который шёл к Кощею Бессмертному за Васькой Шибкоумной, которая все задания по ЕГЭ знала, шёл и напарывался на бабу Ягу ака Джона Уика, который показывал, как с помощью карандаша завалить Кощея.
Идиотский спектакль, но как же было весело. Наверное, впервые за долгое время мне было по-настоящему легко и свободно. Мы дурачились на репетициях и хохотали, мы продолжали смеяться после репетиций. Гуляли, разговаривали обо всём подряд. Он показывал свои рисунки и говорил, что хочет поступить на актёрский, он таскал меня по всяким спектаклям и концертам и просто по улицам. Я же удивлялся тому, что он продолжает общаться с таким мрачным нелюдимым типом, как я. Удивлялся и радовался, потому что… потому что уже влюбился в него. Да, незаметно сам для себя я влюбился в это тёплое ласковое солнце. В моём сердце началась весна, сумасшедшая и прекрасная. А когда весна началась и в природе, однажды вечером он признался мне. Признался, что уже давно любит.
Никогда я не был счастлив, как тогда. Оно, это счастье, захватило меня, пропитало собой и закружило в радостном танце. Целых два года я жил, полноценно жил, дышал в унисон с любимым, мы мечтали вместе, строили совместные планы, выбирали вузы.
Конец ознакомительного фрагмента.