Море Имен
Шрифт:
– Да ну тебя, Алик, чего ж не помочь…
– А зачем ты девушкой зарегистрировался?
– Играю, – Металл пожал низким плечом. – Она красивая умная девушка, а я маленький страшный пацан. Прикольно…
Алей смущенно опустил взгляд и услышал невозмутимое:
– Помнишь Сержанта?
– Конечно.
– Он женщина.
– Что?!
– Правда, она капитан милиции, – Металл весь превратился в улыбку. – Так что это не совсем вранье. И она действительно служила на Камчатке.
– Круто, – помотал головой Алей. – Ты просто меняешь
– Может, пригодится, – фыркнул Металл, – Предел ломать.
Алея вдруг захватила странная мысль.
– А ты?..
– Да, – просто ответил Майоров.
– И… – Алей растерялся, – как?
Металл прикрыл глаза.
– У меня не так здорово вышло, как обычно бывает. Но это, скорее, от человека зависит… Когда над чем-то по жизни напрягаешься, даже за Пределом продолжаешь напрягаться. Все в голове, Алик.
– Понятно, – медленно ответил Алей.
– Зато я могу давать ценные указания, – улыбнулся Металл. – Всегда хотел уметь давать советы.
– Ты умеешь.
– Знаю. По-моему, тебе сейчас выходить.
– Чутье? – с улыбкой уточнил Алей: Металл был прав.
– Ага. Счастливо. И… все будет хорошо. Правда.
– Спасибо, – сказал Алей и, уже выйдя из вагона, через окно еще раз помахал на прощание своей виртуальной подруге.
«Надо же, блик!.. – хмыкал он. – Блик!» По дороге домой он то и дело встряхивал головой и смеялся. История Сержанта поразила его более всего: Сержант казался поистине брутальным мужчиной. Но в Интернете возможно все, а чем больше параллельных Интернетов сходится в одной точке, тем больше возможно… «Наверно, – предположил Алей, – где-нибудь Сержант – на самом деле мужчина. А Дейрдре – на самом деле женщина. Интересно было бы на них посмотреть».
Облака просыпали пригоршню дождевых капель. Алей вскинул взгляд на небо. «Как там Иней? – подумалось ему. – Какая… погода – там? Может, холодно? Дождь? Вообще зима, а не лето? Папа, ну почему ты приходил – так? Зачем тебе надо было исчезать снова? Я же тоже… я тоже мечтал тебя видеть».
Шумели деревья в скверах Старого Пухова. Здесь и там окна домов отворялись, впуская в тени квартир свежий ветер. В середине дня по дворам бегали только дети, счастливые наступившим летом и каникулами. «Лето пришло, – подумал Алей, – а я не заметил».
– Витя! Витя! – надрывалась в окне пятого этажа Витина мама. – Иди обедать!
– Ну мам! Ну еще чуточку!
– Витя, иди обедать, суп стынет!
– Ну ма-ам!..
– Завиток Радостин, немедленно идите домой!
По узкому проулку перед домом Алея медленно двигалась тяжелая черная машина. «Комаровский папа», – определил он, а в следующий миг увидел и Комарова-младшего с собакой Лушей.
Ленька заметил его раньше и уже мчался наперерез.
Алей улыбнулся, но улыбка его быстро истаяла. «Сейчас спросит, где Инька», – понял он, и на душе стало нехорошо. Надо было быстро изобретать какое-нибудь вранье, как ни противно и тошно врать Клену…
– А-а-алик! – заорал Ленька издалека. – Привет, Алик! Ты как? Хорошо, что ты тут! А то бы я до вечера тебя ждал!
– Что? Лень, ты с ума сошел? – Алей ускорил шаг.
– Алик, а когда Иня вернется?
Алей остановился, и Клен с Лушей налетели на него, как перехватчики на цель: с двух сторон взяли в клещи.
– Что? – переспросил он, отстраняя заполошного Леньку.
– Алик, когда Иня вернется? – требовательно закричал Клен, от волнения подпрыгивая на месте. Колли поскуливала и пыталась встать лапами Алею на грудь, он с трудом от нее отмахивался. – Ну, из лагеря своего?
– Из лагеря?
– Ну, он же в лагерь летний уехал, тетя Весела сказала. Его насильно услали, да? Он мне ничего не говорил. Это Лев Ночин его услал? В кадетский лагерь, да? Чтоб он был как пацан? А я бы с ним поехал! Мы же друзья! Даже в кадетский поехал, пускай бы меня тоже постригли, потому что друг должен быть рядом! Правда, Алик? Скажи, правда? Друг всегда рядом!.. Зачем его услали без меня?!
– Лень, замолчи, пожалуйста… – пробормотал Алей. Он чувствовал некоторое облегчение: мама придумала все за него.
– Алик, ну когда Иня вернется?
Алей глубоко вздохнул.
– Я не знал, что его услали в лагерь, – медленно ответил он и заставил себя взглянуть в молящие, потерянные глаза доброго Леньки. – Я туда позвоню. Если Ине там не понравится, я сразу его заберу.
– Ага! – выдохнул Ленька. На ресницах его вдруг закипели слезы. Алей пересилил себя и ободряюще улыбнулся, потрепал его по макушке.
– А может, – сказал он, присев на корточки, – может, Ине там понравится. Тогда он чуть попозже приедет. Ты не обидишься, если он приедет чуть попозже?
– Нет, – тихо ответил Клен, – не обижусь.
«Инька, Инька, – думал Алей, – от Шишова ты сбежал и маму бросил, а как же ты Леньку-то бросил? Как забыл о нем? Он тут без тебя… как часовой, у которого знамя пропало. Что ж ты так, Иня».
Он выпрямился: подходила мама Леньки, рыжая, красивая Изморось Надеждина. Она коротко посмотрела на Алея и надменно извинилась перед ним.
– Клен, – сказала она сыну, – пойдем домой. Папа очень недоволен. Мы искали тебя четыре часа.
Губы Леньки сошлись в ниточку. Он обернулся к матери и выпрямил спину.
– Мама, – твердо и спокойно ответил он, – я гулял с собакой.
– Алея Веселина ты доставал, – сухо бросила Изморось.
– Нет-нет, – поторопился Алей, – я только возвращался с работы. Изморось Надеждина, Леня хороший мальчик…
– Леня ушел гулять и пропал. Мы чуть с ума не сошли, – ответила Изморось устало и зло. – Уже готовы были в больницы и морги звонить. А он мобильник посеял где-то. Леня, идем.
– Хорошо, – чужим, ровным голосом сказал Комаров.
Мать взяла его за руку, и он вдруг порывисто глянул на Алея, вскинул брови, несчастный, одинокий, и попросил: