Море Имен
Шрифт:
Рябина принесла суповую тарелку, с горкой наполненную теплой выпечкой, и аккуратно пристроила на столике.
– Спасибо, – сказал Алей.
– Пожалуйста, – она улыбнулась. – Как вы себя чувствуете?
Алей помедлил, прислушиваясь к себе, и ответил:
– Лучше. Я… Рябина Метелина, ничего со мной особенного не случилось. Я просто не ел очень долго, не потому что, а… я, в общем, просто есть забываю иногда. – И он неловко прибавил: – День тяжелый был, нагрузки большие.
– Ясно, – Рябина вздохнула. – Да вы
– Ага, – Алей кивнул, запихивая в рот масляный горячий сырник.
Дверь скрипнула. Алей скосил глаза и увидел длинного, мосластого парня лет тринадцати. Светловолосый, с глубоко посаженными глазами, он походил на отца как две капли воды. Никаких не оставалось сомнений: парень – Воронов.
– Ну что тебе, Гонька? – укоризненно спросила Рябина.
– Здрассте! – сказал Алею Огонь Рябинин и заученно заныл, исподлобья поглядывая на мать: – Мам, ну можно мы еще посидим? По телику фильм начинается. Папа сказал – можно.
Рябина с наигранной скорбью опустила лицо.
– Ладно, – ответила она, – раз папа сказал, значит, можно.
– Сы-пасиб! – закончил сын и скрылся.
– Хулиганье! – сказала Рябина с улыбкой. – Спасу нет. – И обернулась к Алею. – Метро скоро закроется. Летен сказал, он вас домой отвезет. Но, по-моему, лучше вам остаться здесь. Комната гостевая, белье свежее, у меня и зубная щетка нераспечатанная есть. Переночуйте. Мальчики себя тихо вести будут.
– Спасибо, – тихо сказал Алей.
– Я тогда пойду скажу Летену, чтоб он не ждал.
Рябина поднялась и вышла. Алей откинулся на подушки и поморщился: руки стали масляными, а салфетку Рябина забыла. Стоило бы подняться и сходить в ванную, но изысканный столик был для него сейчас тяжеловат, Алей рисковал обрушить на себя посуду, начав с ним возиться.
Дверь отворилась. «Ряби…» – начал Алей и осекся: в проеме стоял Воронов.
– Ты как, – спросил он дружески, без малейшей насмешки, – живой?
– Живой, – на автомате ответил Алей и встрепенулся: – Летен Истин, я вам очень…
– Знаю, – Воронов сделал жест рукой, прекращая благодарности, прикрыл дверь и сел на Рябинин стул. – Ты мне вот что скажи: куда мы в следующий раз попадем?
Алей помолчал.
– Сейчас я не знаю. Я могу узнать.
– Мы два раза промахнулись, – сказал Летен. – Надо менять тактику. До сих пор ты искал место, где они находятся. Ты можешь найти место, где мы их поймаем?
Алей уставился на него и озадаченно заморгал. Настолько простая мысль до сих пор не приходила ему в голову.
– Н-наверное, – неуверенно сказал он. – Но…
– Хотя бы так, – предположил Летен. – Людям надо спать. Особенно детям. Несколько часов они не смогут двигаться. Можешь определить время?
– Попробую.
– Попробуешь или определишь?
Алей обреченно прикрыл глаза.
– Не знаю. У меня получалось определить время… Но папа… он может уйти в любой момент.
– Каким образом?
– Завернуть за угол. Скрыться с глаз.
– Значит, облава нужна, – усмехнулся Летен. – Чтобы не мог скрыться. Расставить людей надо. Сказал бы раньше, управились бы скорей.
– Извините.
– Я сам должен был подумать. – И он добавил: – Я, признаться, ждал, что будет просто дача большого человека, с охраной. Документами запасся. Даже ордер на обыск есть. А тут не документы нужны.
Алей незаметно прикусил губу.
– Ясно, – закончил Летен, – подумаем. И ты подумай, поищи. Завтра приеду.
– Летен Истин, – неожиданно для самого себя спросил Алей, – а Рябина вам…
– Она мне Рябина, – коротко ответил Воронов, поднимаясь, но все же помедлил и сказал наконец: – За Полянку не переживай. Это дело прошлое. Бывает.
«У вас трое детей», – подумал Алей, но промолчал. Он видел будущее Воронова – в нем была Поляна Родина, любимая и неразлучная, и не было трех мальчишек-Рябининых. Учитывая же, каким это будущее представлялось… Вполне возможно, что для мальчишек так было и вправду лучше. Образование отец давал им превосходное, а в том, чтобы носить его фамилию (Алей только теперь это понял), на деле не было никакой выгоды. «А Поляна не боится», – подумалось ему, и еще подумалось, что Поляна, наверное, просто не понимает, что это значит – стать супругой Воронова.
Но он был ее Пределом. Ее великой вечной любовью. Что бы ни принесла ей эта любовь, Поляна все примет с радостью. Такой уж она рождена. «Если Воронов останется без Предела, так будет даже лучше, – решил Алей напоследок. – Безопасней».
Летен ушел, а минуту спустя в комнату заглянула Рябина. Алей попросил у нее еще чаю и выбрался из-под одеяла.
Рябина закончила мыть тарелки и присела за стол, подперла подбородок красивой рукой. Алей смущенно пригубил чай и только потом взглянул на нее. Одной лампочки, заключенной в алый абажур, маловато было для просторной кухни, оконное стекло дышало тьмой, воздух полнился сумерками. Ореховые глаза Рябины темнели, и становилось понятно, что она намного старше, чем выглядит, ей уже под сороковник.
– Алей Веселин, – спросила она, – вы давно с Летеном знакомы?
– Несколько дней.
– Он о вас беспокоится, – Рябина помолчала. – Вы с ним работаете?
Алей замялся и ответил:
– Примерно так.
– Непохожи вы на делового партнера, – сказала Рябина, – извините. Вам сколько лет?
– Двадцать.
– Зря вы в это ввязались, – просто сказала она.
Алей уставился в чашку.
– Вы правы, – сухо ответил он. – Но так получилось.
– И соскочить уже нельзя? Я знаю. Но вы подумайте, может, получится. Вам лет совсем мало. Я попрошу Летена – вдруг отпустит?