Море. Сосны
Шрифт:
– А я из Ленинграда, – сказал Виктор.
– Вот как? – Девушка провела пальцем по его брови. – А я из Москвы. Ну и что с того?
– Ничего, – со странной горячностью ответил Виктор.
Они помолчали.
– А откуда из Москвы? – спросил Виктор.
– Кузнецкий мост. Общесоюзный дом моделей, слышал? Я – модель. И они тоже все модели. В Лоо едем…
– А я инженером на заводе. В Ленинграде.
– Главным?
И тут Виктор засмеялся. Вопрос, конечно, был задан смешной, но не до такой же степени.
И потом он ехал один
Поезд ехал по рельсам Грузинской ССР. Этот край назывался Абхазией.
Курил в тамбуре и ни о чем не думал. О том, что все могло бы быть иначе.
Нет “моря”, нет “рыбы”
Виктор шел по асфальтовой дорожке профсоюзного санатория. Шел он к морю. И сам себе не верил – вокруг него не природа, а просто очень красивая южная декорация.
Откуда тут взялись сосны, если их место – в Карелии или Ленинградской области? Вода в Балтийском заливе никогда не бывает такой синей, а небо?- таким прозрачным. Все немного было ненастоящим, все как в цветном кино.
Кофе тут готовили в турках на горячем песке. Всюду стояли лотки со сладкой сахарной ватой или с жирными чебуреками. С вареной кукурузой.
Белые войлочные шляпы с мохнатыми полями, в них ходили все – мужчины, женщины и дети.
Виктор сел на лавочку, обмахнулся полотенцем.
Потный Фотограф спросил его:
– Сам-то откуда?
– Ленинград.
– Уважаю, – сказал Фотограф.
Потом наклонился к Виктору, поманил его пальцем. Виктор придвинулся ближе.
– У них в словаре нет слова “море”, – тихо сообщил ему Фотограф.
– У кого?
– У этих. – Фотограф кивнул за спину.
Но за спиной у него никого не было.
– Понимаешь? – Прозвучало как “панимаишш”.
– Понимаю. А что?
Фотограф разозлился:
– Живут на море, а слова “море” в своем языке не имеют. Что это значит?
– Что?
– То, что они здесь никогда не жили. Это не их земля.
Виктор вытер полотенцем лоб.
– А как же они тогда это самое море называют?
– Ай, откуда я знаю! Может быть, “это большое мокрое”, может быть?- “соленая вода – другого берега не видно”. Слова “рыба” у них тоже нет. Я не знаю, как они ее называют. “Та, что живет в воде с хвостом”. Они же немножко обезьянки, я не могу точно понимать, что они говорят между собой.
– Кто они?
– Абхазы, – тихо сказал Фотограф.
– Это здешние? – уточнил Виктор. И посмотрел на Фотографа. Он выглядел абсолютно как “здешний”, как “обезьянка”.
– А вы тогда кто? Нездешний?
– Я не отсюда. Я вообще – грузин…
– А разве грузины не здесь живут?
Виктор шел к морю и слегка прихрамывал. И тут мы вспоминаем, что у него нет одного большого пальца на ноге.
Пацан с плохим аппетитом
Столовая – это профсоюзный рай. Все здесь было белое – скатерти, занавески, высокие
– Не могу я кушать, – печально говорил Виктору его молодой сосед.
Так странно прозвучало у парня – кушать. Кушают дети и больные, а этому бы в самый раз наворачивать и трескать.
– Чего так?
– Отравился чачей. – Парень понизил голос: – Ее нельзя здесь покупать. Умер у них дедушка, а его нельзя хоронить, пока с гор не спустится вся родня. А время-то идет, солнце жарит как в преисподней. Тогда они кладут дедушку в большой чан и заливают крепкой чачей. Там лежит, ждет, когда последняя родня с последней горы спустится. Лежит, не киснет.
Виктор отодвинул тарелку с супом, мрачно спросил:
– И чего?
– А то! Куда потом чачу девать? Жадобы же, денежки любят – страсть! Они разливают эту чачу по бутылкам и русским продают. Пацан, допустим, город Апатиты, Мурманская область, как я, – купил и выпил. И отравился мертвой чачей.
– Правда, что ли?
– Откуда мне знать? Здешние нам правды не скажут!
– Здешние – это кто?
– Грузины ж!
– Здесь абхазцы живут, а грузины – не здесь.
Парень присвистнул:
– А ты их различаешь? Надо же!
– Не различаю, – ответил Виктор.
Лика никому не дает
Из забегаловки вышли два парня.
– Забегаловка что надо, тут Лика работает! – сказал один Виктору.
– Она никому не дает! – сказал Виктору второй.
– Водки. Сто! – весело сказал Виктор, подойдя к прилавку. – И салат. А вы – Лика?
– Лика. И что с того?
– Ничего. Сто водки.
Она пошла за водкой и салатом.
Виктор стал смотреть ей вслед.
Лика ходила так, как будто при каждом шаге одна ее коленка задевала за другую. Не то чтобы она бедрами вихляла или крутила попой, а просто так у нее получалось. И Виктору сразу же захотелось увидеть ее коленки. Просто коленки, а не попу.
Вернулась, принесла сто водки и салат “Столичный”.
Виктор посмотрел в ее глубокий вырез на платье. Лика и сама время от времени туда смотрит, опускает голову и дует вниз. Потому что ей жарко.
А когда она опускает голову, то челка сразу же падает ей на лицо. Она не убирает ее руками, а резко запрокидывает голову, и челка сама послушно ложится на место.
А когда она запрокидывает голову, то видно ее белое и нежное горло. А по бокам розовые мочки ушей.
Виктор посмотрел на ее розовые мочки ушей и подумал – наверное, у нее и соски такие же, розовые. И страшно покраснел от этой мысли.
Самое плохое, что эта самая Лика все поняла, проследила цепочку его мыслей – от челки до мочек ушей и далее – и все поняла.
Положила руки на край стола, наклонилась к Виктору:
– Вон у вас кольцо на руке, а вы – туда же!
Виктор молчал, и водки ему расхотелось.