Морена
Шрифт:
Алиса грустно усмехнулась
– Я к нему.
– Ну и правильно – сказала баронесса – современные мужики ни к чему не годны, даже подкатить к женщине красиво не могут, приходится все делать самой. Видела ту парочку, в углу?
– Да.
– Позволь тебе представить – местный префект и его мальчик.
– Мальчик?!
– Ну, да. Наш местный префект, как бы это сказать… не проявляет интереса к женскому полу. Да? Все мужчины нынче … по парам.
Алиса не могла не рассмеяться.
– Господи…
– Вот, а нам уже – что остается. Но Жорж, как я понимаю, поддержал твою смелую инициативу
– Я подсыпала ему клофелина… –
– Ого. Вот это решительный поступок… уважаю. Брать мужчину в плен, несмотря на ни на что. Ты даже решительнее меня в молодости.
Алиса вдруг поняла, что только что она сказала.
– Я…
Баронесса цинично усмехнулась и подняла бокал с шампанским.
– Так мы с тобой коллеги, милая. За это не грех и выпить.
И пригубила, внимательно наблюдая за реакцией Алисы
Та была в полном смятении
– Как. Но вы же…
– Как? Как и ты, милая. Из-за мужчин.
Глаза старухи внезапно стали очень нехорошими, а в голосе стал похрустывать ледок
– В сороковом году мне еще не исполнилось шестнадцати. Началась война. Наши мужчины – не отстояли страну. Хотя кричали, что они чуть ли не потомки римских завоевателей, благородные галлы. За пятьдесят шесть дней все было кончено. Боши ворвались в Париж. Правительство разбежалось. Армия была разгромлена, бежали кто куда – кто в Англию, кто в колонии, оставляя нас на произвол судьбы. Адольф Гитлер не поленился приехать, чтобы лично принять от нас капитуляцию. Герой Великой войны Петен стал коллаборационистом. Страна была отдана гитлеровцам на произвол судьбы. Немногие вступили в сопротивление, большинство предпочло попытаться выжить, сотрудничая с врагом. А были и такие, кто решил подзаработать на оккупации…
Старуха отпила из бокала и продолжила
– Мы жили в Париже. У моего отца было несколько отелей, земли, он жил широко, покровительствовал художникам, собрал очень неплохую коллекцию произведений искусства. Он решил, что раз он не еврей, то и бежать ему незачем. Увы… в Париже в те времена решали кто еврей, а кто нет очень нехорошие люди.
…
– Нас притащили в гестапо, на улицу Лористон – голос старухи становился все суше – во времена оккупации в Париже было несколько гестапо, и только одно немецкое – немцы предоставили нам право убивать друг друга. Это гестапо было организовано на пару полицейскими и уголовниками – ублюдки быстро сговорились и начали работать вместе. Они хотели, чтобы отец показал им, где было спрятано золото… он им и так готов был все отдать – а они не верили, что это все что у нас есть… а может, им было плевать. Чтобы добиться от отца искренности – они пустили меня по кругу на его глазах…
Алиса вздрогнула, хотя баронесса была неподвижна как камень. И так же холодна.
– Потом я оказалась на улице, мне только что исполнилось шестнадцать лет. Один из подонков, бывший флик – взял надо мной шефство. Я спала с немецкими офицерами, выуживала у них деньги. И отдавала их ему. Такова была цена, чтобы продолжать жить в оккупированном Париже и не оказаться в печи в одном из подвалов домов. Где они сожгли моего отца, когда он стал им не нужен…
Алиса с ужасом слушала, казалось, что речь шла про нее, про ее жизнь в Одессе, которая так страшно напомнила о себе. Менты и уголовники, открытое сотрудничество, жестокая эксплуатация и торговля людьми. Только вот Украина не была никогда оккупирована.
Или… была?
– Потом – пришло освобождение…
…
– Несколько ублюдков из местных набросились на меня, потащили меня по улице, избивая и осыпая ругательствами. Нас было несколько – таких вот бедняг, которых притащили на площадь в нашем райончике и стали решать, что с нами делать. Попутно избивая нас. Кто-то предлагал сжечь в печи. Кто-то переехать автомобилем. Это были простые люди… пекари… парикмахеры… механики. Люди жестоки, милая. Слабость – делает их еще более жестокими.
…
– Мой будущий супруг был офицером Сопротивления, он был заброшен в Париж как агент Сопротивления вместе с дедом твоего Анхеля. Они увидели, что происходит и разогнали эту толпу…
Глаза старухи потеплели…
– Мой Вадим… у него был автомат… немецкий автомат. Одна очередь – и все эти мерзавцы разбежались. А я лежала у фонтана, который давно не работал, и думала… боже, такой Аполлон, а я как выгляжу…
Баронесса вздохнула
– А всего лишь через год мой Вадим подвел меня к одному французскому генералу, и сказал ему: мой генерал позвольте представить вам мою жену. Генерал учтиво склонил голову и поцеловал мне руку, а я тряслась, как осиновый лист… не дай Бог меня кто-то узнает, что тогда будет. Догадываешься, что это был за генерал?
…
– Де Голль, милая. Генерал Шарль де Голль, президент Франции, «leconnetable». Вадим никогда не предавал его, оставался с генералом до конца. Даже во время мятежа парашютистов в Алжире он без колебаний встал на его сторону… хотя он был в Алжире и это грозило ему смертью. Такие уж они, русские гвардейские офицеры.
– Русские… офицеры? – потрясению Алисы не было предела
Баронесса внимательно посмотрела на нее… очень внимательно.
– Ага… Жорж тебе не сказал… вот же скрытный мерзавец.
…
– А ты думала, откуда он так хорошо знает русский язык?
– Георгий говорил, что его прадед был из России, но…
– Вы женаты?
– Да… уже три года.
– Тогда поздравляю. Ты теперь княгиня Лобанова-Ростоцкая, самая настоящая. Конечно, сейчас титулы мало что значат, но…
Баронесса долила и свой бокал, и бокал Алисы:
– Чин-чин?
03 апреля 201… года
.
Марсель, Франция
Из века в век,
Как камни в жернова
Летят живые судьбы тех,
В ком радость, в ком любовь Его жива.
Но круг бежит.
И лишь песок струится между жерновов,
И мир лежит во мгле,
И не кончается любовь…
«Оргия праведников»
– Ты подонок – убежденно сказала баронесса Боде, едва только Анхель переступил порог ее дома
– Где она?
– Потом ее увидишь. Пойдем-ка…
Она вытащила его на террасу. Где-то там, у обрыва – бессильно билось в скалы море
– Что же ты творишь? Что же ты творишь, мальчик – заговорила по-русски баронесса – она еще совсем ребенок. И влюблена в тебя как кошка. А ты научил ее убивать. Что же ты сделал. Она должна детей тебе рожать.