Морф
Шрифт:
— Миледи, почему на вас одежда простолюдинки? — брюзгливо заметил Мырька, — девице вашего положения подобает носить платья… красивые платья.
…На полпути от дома Мырька свернул с центральной аллеи, и дальше мы шли узкой дорогой, отсыпанной гранитной крошкой. То тут, то там из пышных кустов сирени торчали ледяные статуи леди Валле: полуобнаженные девы, могучие рыцари, взявшие пример с дев и тоже обнажившиеся, благородные и изящные драконы с шеями куда более тонкими и длинными чем лебединые… лед сверкал на солнце, от него ощутимо тянуло холодом, а мне отчего-то взгрустнулось. С каждым моим визитом ледяных
— Мырька, — позвала я, — обо мне что-нибудь говорили в последнее время? Ты не слышал?
— Нет, миледи, — пропыхтел гоблин, — но я редко бываю в доме, вам лучше спросить у Вилены.
Вилена — это та самая кухарка.
— А чем занята семья?
Гоблин едва заметно пожал плечами.
— Ваш отец все пишет. Я не знаю, что. Каждый день вижу в окно, как он пишет за столом. Матушка делает единорога из льда, — он кивнул на очередную статую, — вот уже который месяц. Что-то у нее не ладится, она в глубокой печали. Леди Мария и Стелла каждый день куда-то уходят из дому, я не знаю, куда.
— Угу, — я кивнула, — в общем, ничего не изменилось.
Мырька промолчал.
— Мырька, а как я тебе?
Дурацкий вопрос, который уж точно не стоит задавать старому гоблину, сам собой сорвался с губ.
— Не понял, миледи, — ровно ответил старик.
— Да ладно, пустое, — буркнула я, — забудь.
— Миледи выросли, — внезапно прошамкал Мырька, — но наряд миледи огорчит моих хозяев. Зачем девушке вашего сословия оружие? Почему вы вырядились как мужчина? Почему не носите косы?
«Значит, я выгляжу ужасно», — мысленно заключила я, шагая вслед за гоблином.
Впрочем, невелика беда: особенно прихорашиваться не для кого. Ни один нормальный маг холода из Вагау на меня не позарится.
Светло-серый особняк как будто выступил навстречу из густых зарослей. Построенный в лучших традициях Вагау, в три этажа, он был по карнизам украшен причудливой резьбой; водостоки выполнены в виде зубастых тварей неизвестной породы, окна — высокие, стрельчатые, — кое-где забраны синими и зеленоватыми стеклами, и от этого в столовой вся семейка имеет вид утопленников, но отцу и матери это нравится. Все это — часть жизни магов холода, уклад которой не меняется веками.
Я вошла в свой дом через черный ход, поднялась по древней винтовой лестнице, чьи ступени изрядно стерлись, немного замешкалась, раздумывая — то ли идти в свою комнату, то ли сразу к отцу… И зашагала дальше, на третий этаж, где размещался кабинет Мориса Валле.
***
Он, как и говорил Мырька, сидел за письменным столом, обложившись баррикадами старинных пергаментов и фолиантов, которые наверняка видели зарождение королевства. Я похожа на отца: те же иссиня-черные волосы, те же густые брови вразлет, тот же острый подбородок. Слишком жесткие черты лица для девушки, но ничего
— Что ты здесь делаешь? Тебе больше здесь не место.
Меня словно под дых ударили. Перед глазами потемнело, а желудок сжался до размеров грецкого ореха. Волной накатила тошнота, и хорошо, что с самого утра у меня и крошки во рту не было. Так, значит, Морис Валле был прекрасно осведомлен о том, что меня исключили из клана! Но, помилуйте, разве он от этого перестал быть моим отцом?
— Я получила оповещение от старейших, — с трудом шевеля языком, пробормотала я. Слова застревали в горле и кололи нёбо точно конские каштаны, — ты… уже все знаешь?
В ответ — всего лишь кивок. А у меня появилось впечатление, что отец уже начал вмерзать в свой любимый стул — так же, как матушка примерзла руками к ледяным статуям.
— Мы не можем оспаривать решение старейших, — спокойно продолжил отец, глядя куда-то сквозь меня, — ты больше не принадлежишь нашему клану, Ирбис, и не должна здесь находиться. Впрочем, наверняка ты с самого начала подозревала, что именно этим все и кончится. Клан не обязан держать в своих рядах… вышивальщицу.
Последнее слово он выплюнул точно плохо прожаренное мясо.
— Здесь мой дом, — я в отчаянии стиснула руки на груди, — ты что, меня выгоняешь?
— Ничуть, — он приподнял красиво очерченную холеную бровь, — но больше жить здесь ты не будешь, таково решение старейших. Пойди, попрощайся с матерью и…
— И катись на все четыре стороны? — с трудом выдавила я, мысленно молясь Хайо, чтобы весь этот кошмар как можно скорее закончился.
— Как маг-вышивальщик ты можешь найти работу неподалеку от Вагау, — ободрил меня отец.
— Угу. Все понятно, — я шмыгнула носом и заморгала, чтобы истинный маг холода не увидел моих слез, — ну я пошла?
— Иди. Только переоденься. Если мать увидит тебя в таком виде, ей сделается дурно.
И тут я не выдержала. Подскочила к этому треклятому столу, к которому примерзли локти моего дражайшего папочки и, захлебываясь в собственных слезах, заорала на него. Кричала я о том, что, боги, какой он мне отец, если так спокойно выгоняет из дому только за то, что мой магический дар не удался. О том, что все они тут как мороженые селедки, о том, что вместо сердец у них давно стынет лед, и такой же лед скоро будет в мозгах. А еще… о том, что и семейка Валле, и все старейшие вместе взятые жестоко пожалеют о том, что выгнали меня, что я отомщу… Или нет, я прославлюсь так, что всем им станет стыдно за то, что они меня вышвырнули на улицу.
— У тебя истерика, — заметил Морис Валле, — иди, умойся. А потом можешь попрощаться с матерью. Я… пожалуй, я смогу тебе дать денег на первое время.
— Да пошел ты… со своими деньгами! — я грохнула кулаком по столу, хотя очень хотелось заехать дражайшему папочке в глаз.
— Как хочешь, — он пожал плечами, — в любом случае, я бы не смог дать тебе слишком много. У нас сейчас тяжеловато с деньгами.
— Ненавижу вас! — гаркнула я под конец и, хлопнув дверью, выскочила в коридор.