Морозко
Шрифт:
– Правильно говорит.
– За бороду надо Кадилу, и Прошку его за компанию.
– Ну, значит работаем.
– Вот вам копья и ножи. Чего испугались. Разбирай. Ну, еще выпьем.
– Кхе. Тебя сам бог послал Фростушка.
– А то...
– Эй, чудо-юдо гороховое выходи на смертный бой, - он оглянулся назад, войско хотело тишком сбежать, да ноги не держали.
– Пролетариат бля...
– Броневика не хватает.
–
– Чегой то вам, - крепкий мужичок, сторожась выглянул из-за двери дома.
– Тебя воевать пришли, ирод поганый.
– Это я то поганый, сам такой.
– "Черт, как Иваном Васильевичем потянуло".
– В атаку мужики. В атаку, - Морозко вставлял пинки, придавая необходимое ускорение в нужном направлении.
– Вперед на демократизацию... тьфу, бес попутал, вперед на коллективизацию и коммунизацию.
– Все бабы общие, все хозяйство народу. Пить, есть и не работать. Социализм мля... путевки на курорты, карточки для избранных партдеятелей, молодые комсомолки каждый день, пионеры онанисты форева...
– Вперед, кого догоню на ремни пущу.
Алкашня приступила к штурму крепкого домика. Вскоре появились первые жертвы. Отчаянно заверещал мелкий порось.
– Огонь сюда. Жечь будем.
– Ой не губи. Ой, не губи родимый, - из окна судорожно заорал давешний мужичок.
– Так выходи не убьем.
Мужичок осторожно вылез из дому и втянув голову в плечи подошел ко мне.
– Жить хочешь?
– Так ктож не хочет то?
– Тогда делись.
– Так чегожь.
– Или отдаешь народу неправедно нажитое, или убиваем тебя.
– Чур меня. Последнее отдам, токмо семью мою и жинку не трожьте. Не может она общей бабой быть.
– Все отдашь, станешь одним из нас. Настоящим коммунистом-социалистом. А про жинку мы подумаем.
– Отдам. Все отдам. Как есть говорю.
– Ну тогда давай, накрывай на стол добрым людям.
– Поможем мужики накрыть то?
– А как же, - обрадованные испитые морды дружно ухнули по сторонам, помогая выставить столы и лавки.
– Ставь, все что есть съестного ставь. Чего от народа скрывать то? И сам поешь.
– И свиней режь.
– Сколько резать то, - настороженно спросил крепкий мужичок.
– Всех режь, иль не уважаешь, - красные глаза парня заставили сердце сжаться от страха.
– Так одному не под силу...
– Поможем, во всем поможем. И про жинку еще не забыли.
В начале недели в Земляную пришел рай, и стар и млад все пили и ели в доме Кадилы. Было съедено 400 бочонков с солениями. Выпито 12 бочек с вином и сидром, 10 бочек с пивом. Зарезано 142 порося, съедено более 15 тонн мяса и копченых окорочков.
Сам Кадила от горя похудел, и почти не ел вместе со всеми. Равнодушно наблюдая как испитые мужички, которым и руки то раньше не подавал, один за другим наведываются к его молодой и красивой жене. Недавно только сговорил бабу.
Количество правоверных "комнистов" росло в геометрической прогрессии. Вся деревня набирала вес на дармовых харчах, когда вдруг пришла нехорошая вещь.
– Все родимый. Кончилась хавка. Все съели...
Кадила стоял, нервно проминая шапку.
– Кто у нас тут еще враг народа?
Полсотни комнистов одобрительно и в разнобой заорали.
– К Прошке идти надо.
– Он сука богатый.
– Люди тут понимаешь болеют, а он с ночи до ночи работает. Не уважает народ. С демонами водится.
– Дави гада.
– Ну чё народ, значит все понял, идем к ироду.
И они пошли. Огромной гурьбой. Со столами и лавками. С мангалами и вертелами. Со стороны это выглядело страшно. Даже первые пионеры алкаши выглядели сосредоточено.
– "Вот что значит, когда народ вкусил настоящей свободы..."
– Прошка!!!!
– Выходи ирод, убивать будем.
– Ой, не убивайте. Комнист я, вот вам крест.
– Ну, если коммунист то иди сюды не обидим. У нас и Кадила тут обретается. А он человек поважнее тебя будет.
Кадила от таких слов резко надулся.
– Иди-иди, ток быстрее, а то сами все возьмем.
– Поспешаю я...
– Комнист я не трогайте.
– Ну, если коммунист то корми народ. Давай все выноси.
– Так у меня все в погребах.
– Покажь где, поможем.
Прошка понурившись начал показывать свое хозяйство, хозяйство было крепким. Курей и гусей было немерено. Да еще говядина бегала, козы и поросятки.
– Фрост, - к моему уху наклонился Кадила, - у него больше 800 поросей. Как бы не спрятал.
Великое дело человеческая справедливость, стоило избавить Кадилу от имущества и сразу проявилась пролетарская солидарность.
– Молодец, проследи лично.
– Ну что народ накрываем на стол.
– Фрост, - передо мной остановился подпитый мужичок, - я вот за комнистичную идею все отдам. Даже жизнь свою...
Мужичок пьяно икнул и тут же избавился от своего завтрака.
– Вот. Это называется сознательный пролетариат.
– Растем товарищи.
– Эх, броневик бы мне...
Вся деревня 6 000 человек пила и ела несколько недель, славя великую идею коммунизма, Маркс и Энгельс были бы мной горды. В далеком мире прорастали ростки свободы трудового народа.