Морпех – победитель магов
Шрифт:
Однако Кадаму моя идея – насчет голема – не понравилась.
– Тутарбан останется здесь… Охранять меня… Иначе мне не выстоять.
Я понимающе вздохнул.
Вот так всегда: бери, Сергуня, автомат и отправляйся вершить справедливость собственными скромными средствами.
Пойти за пулеметами в передовой лагерь мы с дядей Вовой не успели.
Мы не успели даже договориться с Шень Ди по поводу использования уцелевшего василиска в качестве вьючного животного. Потому что на балконе третьей башни вдруг объявилась…
Не стану врать: минуты три я самым подробным образом разглядывал кралю в бинокль.
И вот что имею вам сообщить.
Принцессе Амите, племяннице всесильного императора, было лет сорок – сорок пять. Ну или не меньше тридцати – если по местным меркам. Ухоженная, но немолодая кожа. Хорошая, но не блестящая фигура. Нос, про который в деревне говорят «для праздников рос» – в том смысле, что в будние дни найти кого-нибудь с таким шнобелем сложновато…
Издали черноволосая и черноглазая принцесса напоминала одновременно и американскую певицу Мадонну в те ее периоды, когда она прикидывалась брюнеткой, и советскую певицу Софию Ротару. Это была, так сказать, Мадонна-Ротару в одном флаконе, и этот флакон не сказать чтобы дышал свежестью…
Одета принцесса была в персикового цвета ночную рубашку. Ее длинные черные волосы не были заплетены в косы или уложены в прическу, но были распущены по плечам, вполне по нашенской моде. Как видно, штурм крепости застал Мадонну-Ротару спящей…
В итоге волосы принцессы вольно и несколько инфернально развевались на ветру. А выражение лица было требовательным, суровым и каким-то… очень американским по сути.
У русских женщин – исключая прокурорш, учительниц и депутатш Госдумы – обычно совсем не такие гримасы… Было видно, что Амита – тетка с характером. Причем с плохим.
Однако и нечто положительное в принцессе можно было найти. Например, у таких обычно неплохое чувство юмора… И, конечно, умная баба всегда лучше глупой. А также в известном смысле и лучше умного мужика. Что бы там ни считали на этот счет гей-активисты с гей-пассивистами.
«В принципе, если на такую вот Амиту напустить орду парикмахеров, косметологов и тренеров по фитнесу, то со временем она сможет понравиться даже такому требовательному субчику, как Бин Назим… Хотя, конечно, конкурировать за постель наместника с голодными восемнадцатилетними танцовщицами ей будет нелегко».
В общем, принцесса и принцесса…
Вы можете спросить: раз она не айс, зачем я так подробно ее описываю? Ну всем же вам интересно узнать, ради какой такой супербабы мы проделали весь этот немалый путь от Сокотры до Вади-Вурайя?
Пока я беспардонно разглядывал принцессу, та беспрерывно говорила, точнее – тараторила.
Если вычистить из ее монолога всё сквернословие, всю словесную шелуху, все клятвы богам и все апелляции к великим предкам, то суть публичного заявления Амиты сведется к следующему.
Первое: она не любит Бин Назима, считает его козлом и замуж за него не хочет.
Второе: она любит
Третье: если все мы немедленно не уберемся из Рога Вечности, то налетят гвардейцы ее любимого дядечки Готама и накрутят из нас люля-кебаб еще до полудня.
И четвертое: она родовита как трындец. Она достойна исключительно трепетного преклонения. А вовсе не того, чтобы ее в ночнушке гоняли по крутым лестницам собственного же дома…
Нужно отдать должное Шень Ди: он выслушал все эти ламентации совершенно бесстрастно.
И, сделав изящную придворную паузу, завел шарманку умелого переговорщика из фильмов про распоясавшихся террористов-маньяков.
– О солнцеликая Амита! О цветок оазиса Вади-Вурайя! Твои слова исполнены справедливости, как исполнены свежести зимние дожди… Целую прах под твоими ступнями и преклоняю голову перед императором Готамом, на чьем родовом древе созрел и распустился сладчайший и благодатнейший бутон твоей судьбы… Однако же считаю необходимым заметить, что мой хозяин, мудрейший Бин Назим, знает надежные способы сделать так, чтобы ты, о прекраснейшая, могла взойти на трон, где сейчас беззаконно восседает твой дядя, император Готам…
Пока Шень Ди это говорил, мне показалось, что откуда-то из-за стен крепости доносится эдакое ритмичное кудахтанье или, может, клокотанье. Звук этот, впрочем, был довольно слабым – его, как видно, сносил сильный ветер.
– …И для того, чтобы он открыл тебе эти способы, тебе достаточно всего лишь отправиться со мной и моими людьми за море и оказать моему господину Бин Назиму свою высочайшую благосклонность. В браке с моим повелителем Бин Назимом ты, о прекраснейшая, сможешь наслаждаться полной свободой, и ежели тебе захочется услаждать себя отношениями с шейхом-призраком, или еще с кем-либо столь же достойным, мой повелитель не будет чинить к этому препятствий…
Осмыслив сказанное Шень Ди, принцесса Амита, как мне показалось, пришла в неожиданное смущение духа. И то сказать: вся старая программа с качанием прав летела в тартарары, а от новой программы – усесться всей попой на императорский трон – захватывало дух!
– А можно мне хотя бы вещи собрать? – спросила Амита, простецки уперев руку в бок, ни дать ни взять торговка на рыбном рынке.
– Сколько времени необходимо тебе, о прекраснейшая, чтобы собрать вещи? – с елейной улыбочкой осведомился Шень Ди.
– Ну хотя бы до вечера… Слуг-то вы перебили… Самой придется возиться!
– До вечера? Это слишком долго, о солнцеликая… Проси что-нибудь другое.
– Тогда хотя бы до обеда…
Кудахчущий звук вдруг резко усилился, и в голове у меня вмиг нарисовался образ работающего механизма. Но тут снова налетел сильный порыв северного ветра, захлопали стяги на флагштоках, заревела раненая «земляная жаба» и… вновь стало не до того.
– Я даю тебе ровно один час, о солнцеликая, – Шень Ди склонился в низком церемониальном поклоне.