Морпех. Большая земля
Шрифт:
Шохин споткнулся, когда до входа в подвал оставалось буквально метров десять. Попытался удержать равновесие, но не преуспел, плашмя растянувшись на изборожденном трещинами асфальте двора и выронив пистолет-пулемет, с лязгом отлетевший куда-то в сторону.
Дальнейшие события, не занявшие и нескольких секунд, отложились в памяти Алексеева нарезкой отдельных кадров, никак не связанных друг с другом: крутнувшись на месте, он в три прыжка оказывается возле товарища, подхватывая того за топорщащиеся над бушлатом ремни портупеи. Рывок – и контрразведчик снова на ногах. Еще один – и они сокращают расстояние до спасительного спуска вдвое. Метров пять, даже меньше. Сергей что-то
ДУ-ДУМММ!
Поршень спрессованного взрывной волной воздуха ударил в спину, внося старлея в проем подвального входа и обрушивая на спину спускающегося часового. Следом стегануло каменным крошевом, ворвался мощный клуб мутного дыма, ноздри забила едкая вонь сгоревшей взрывчатки. Сорванную с петель створку двери впечатало в боковую стену, круша штукатурку и кирпичи дореволюционной кладки.
«А ничего так полетал, – скользнула самым краешком сознания мысль. – Ни хрена ж себе у меня везение, даже в родном тылу сразу же в проблемы вляпаться ухитрился. Не, точно, неправильный я попаданец, однозначно…»
Глава 3. Сочинение на заданную тему
Геленджик, 10 февраля 1943 года
Сознания Степан на этот раз не терял.
Да и часовой смягчил падение, поэтому больше всего досталось контрразведчику, на которого они навалились уже вдвоем. Так что куча-мала из трех человек внизу небольшой, ступеней в десять лестницы, вышла что надо.
– Может, слезешь уже с меня? – язвительно буркнул Шохин, немилосердно пихая старлея в бок. – Экий ты здоровый, ни вздохнуть, ни выдохнуть! Девка я тебе, что ли, чтобы на мне валяться? Ну, кому сказал?
– Сейчас, Серега, – помотал гудящей после взрыва головой Алексеев, боком сползая на усыпанный мелкими обломками бетонный пол.
– Кому Серега, а кому – и товарищ капитан, – менторским тоном сообщил тот, с кряхтеньем прислоняясь к стене. – Разговорчики, понимаешь…
– Виноват, товарищ капитан государственной безопасности. – Старлей сдвинулся в противоположную сторону, ощутив спиной шероховатую кладку. Протянув руку, помог сесть потихоньку приходящему в себя часовому, ошарашенно мотавшему головой. – Больше такого не повторится.
– Автомат мой не видал?
– Снаружи остался, по ходу, как раз там, где бомба рванула. Сходить поискать? Глядишь, что-нибудь да осталось. Главное, чтобы серийный номер разобрать можно было.
– Сидеть! – рявкнул Шохин, до которого не сразу дошло, что товарищ шутит. – Юморист, бля! Все, потопали в убежище, не ровен час снова бомба упадет… и это, помоги, что ль, подняться, похоже, колено зашиб…
– Давай. – Степан поднял сдавленно шипящего от боли контрразведчика на ноги, протянул оброненную планшетку с лопнувшим ремешком, в которую тот вцепился, словно тонущий – в спасательный круг. Ну, оно и понятно: хрен с ним, с «ППШ», новый выдадут, невелика потеря, но потерять драгоценные бумаги для Шохина было смерти подобно. А в том, что помимо прочитанных им отписок Левчука с Аникеевым там находится и еще что-то не менее важное, старлей ни секунды не сомневался. Поскольку ни разу не идиот и все прекрасно понимает.
– А еще одной бомбы не будет, отработали фрицы. Это ж не «лаптежники», прицельно не бомбят. Вывалили, что в бомболюках имелось, да и улепетывают к своим. Ну, или падают, ежели зенитчики не сплоховали. Двигай первым, я парню помогу, его, похоже, сильно приложило.
Не дожидаясь ответа, морпех подхватил караульного под мышки, поднимая в вертикальное положение. Легонько потряс:
– Браток, ты как вообще? Очухался?
– Н…нормаль…но, – слегка заторможенно выдавил тот, отирая рукавом струящуюся из носа кровь. Подернутый поволокой взгляд бойца откровенно плавал – видимо, и на самом деле прилично ударился головой. – Где… мое оружие?
– Милитаристы, блин, – беззлобно фыркнул Степан, подбирая с пола карабин. – Держи свой винтарь. Да не нужно его на плечо закидывать, обопрись, как на костыль, и топай за товарищем капитаном. Вот так, молодец…
Убедившись, что Шохин скрылся в узком проеме и не станет возмущаться его действиями и потрясать пистолетом, морпех метнулся вверх по лестнице. Высунувшись, быстро огляделся, оценивая масштаб постигшей двор местной контрразведки – ну, а куда его еще привезли, не в обещанную же баньку? – катастрофы. Практически по центру курилась дымом обрамленная пластами вывороченного асфальта и земли воронка. Окна в здании вынесло начисто, местами вместе с рамами и выполнявшими функции светомаскировки ставнями; землю усеивали обломки черепицы и битый кирпич. А в нескольких метрах лежала на боку давешняя «эмка», весь левый борт которой вмят внутрь, словно после столкновения с тяжелогруженым самосвалом.
Вымахнув наверх, Алексеев рванулся было к автомашине, намереваясь помочь словоохотливому сержанту, однако почти сразу же и остановился, разглядев то, чего не мог видеть раньше. Сдавленно выматерившись, торопливо отвел глаза и повернул обратно. Жаль парня, нужно было не тачку спасать, а себя. Но что уж теперь – в пяти метрах от эпицентра не выживают, особенно когда взрывается авиабомба весом килограммов в сто, если не больше. Вон как рваный металл топорщится, машину не только ударной волной приложило, но еще и осколками в полный хлам изрешетило…
Внутри бомбоубежище оказалось самым типичным подвалом, какие обычно и встречаются под зданиями дореволюционной постройки – сложенный из светлого местного камня сводчатый потолок и стены, несколько массивных перегородок, выполнявших роль несущих опор. Как именно его использовали до войны, Степан понятия не имел – возможно, хранили уголь или дрова для печей или сносили какую-то отслужившую свое рухлядь, но сейчас ничего лишнего внутри не наблюдалось. Только сколоченные из толстых досок грубые нары-лежанки вдоль стен, на которых ютилось с полдесятка человек, все как один в военной форме. Насколько понимал старлей, персонал местной контрразведки. Не весь, понятно, а лишь те, кому не посчастливилось заночевать на рабочем месте. Под потолком горела пара тусклых электрических лампочек в решетчатых плафонах, света которых едва хватало, чтобы размывать царящую в подземелье темноту.
– Вернулся? – мрачно осведомился сидящий на ближайшей от входа лавке Шохин. – Все-таки наверх лазил? А на мой приказ тебе, значит, наплевать?
Морской пехотинец неопределенно пожал плечами, тяжело опускаясь рядом с контрразведчиком. Уложив на колени автомат, устало оперся спиной о стену. Спать, несмотря на раннее утро, хотелось просто неимоверно, пожалуй, даже больше, чем есть. Хоть сведенный голодом желудок как скрутило еще на катере, так и не отпускало.
– С Федором что? Живой?