Морпех. Дилогия
Шрифт:
– Да с чего б мне спорить-то?! – похоже, подобной постановке вопроса Науменков искренне удивился. – Вы ж и местность лучше знаете, и куда идти тоже. Я тут уж который день в одиночку воюю, никаких новостей не знаю – спасибо вашим бойцам, хоть рассказали, что вообще кругом творится.
– Добро, после договорим. Уходим!
Подбежавший Карасев кивнул на грузовик:
– Тарщ командир, машину подпалить? Бак пулями побило, вона, сколько бензину на дорогу натекло, только спичку кинуть осталось. Знатно полыхнет!
– Да как хочешь, – отмахнулся Алексеев, занятый своими мыслями. – Нам от этого ни холодно, ни жарко – стрельбу и взрыв фрицы точно не прохлопали, тут всего расстояния – километр с небольшим, так что переполох в поселке сейчас неслабый. Хорошо хоть до леса рукой подать, десять минут – и
****
Отмахав без остановок километров с семь и несколько раз сменив направление – не переть же напрямик, что уж вовсе полный идиотизм? – группа остановилась. Подобрав подходящую балочку, густо поросшую поверху кустарником, выставили охранение и устроили короткий привал. Заодно проведя инспектирование имеющихся в наличии боевых средств и провианта.
Боеприпасов, даже с учетом трофеев, оказалось на один недолгий бой. Одна лента на двести пятьдесят патронов к пулемету, по две-три обоймы к карабинам, три полных диска и два секторных магазина к ППШ. Плюс захваченные при побеге пистолеты да трофейный МП-40 немецкого унтера, который Алексеев, на правах старшего, сразу же прибрал к рукам – к нему имелось аж целых четыре запасных магазина. А вот гранат не было от слова совсем – последнюю противотанковую и три ручные бойцы потратили, атаковав блокпост. У перебитых же фрицев гранат отчего-то вовсе не отыскалось, буквально ни одной штуки.
С провизией дело обстояло еще хуже. У Малевича с Ивченко оставалось по две банки тушенки и с десяток сухарей, еще три консервных банки и пару пачек пресных галет нашлось в немецких ранцах. С полезным довеском в виде фляги шнапса и нескольких перевязочных пакетов. Если подзатянуть ремни, на два-три дня блужданий по местным горам должно хватить. Собственно, последнее не слишком-то и принципиально: морпех прекрасно осознавал, что они либо доберутся до своих за сутки, максимум – двое, либо не дойдут вовсе. Так что помереть с голодухи им уж точно не грозит. Вот только… Тапер с Дмитруком, хоть и хорохорятся изо всех сил, крайний раз жрали еще за сутки до того, как попали в плен. Да и Карасева с младшим лейтенантом тоже подкормить не мешает: первый определенно не шибко отъелся с одной банки тушенки после вчерашней встречи с разведчиками, а когда ел второй, Степан даже понятия не имел. Скорее всего, тоже давненько. Потому и без того скудные запасы можно смело разделить на три части – две трети новым бойцам, остаток – разведчикам. Или на четыре, угу…
«Похоже, становлюсь неплохим командиром», – иронично хмыкнул Степан. – «И про боеприпасы подумал, и про питание. Теперь осталось только без потерь до своих дотопать. В принципе, не столь уж и не решаемая задачка, места, можно сказать, практически знакомые. Вот только отчего у него те горные стрелки из отдельного батальона 101-й горнострелковой дивизии из головы не идут? Или как там их правильно называть? Егерями? Ушли они из этого района, или не ушли? Если нет – плохо. Можно даже сказать, хреново, поскольку этих ребят так запросто с хвоста не скинешь. По-крайней мере, не с их скудным боекомплектом. Да и местные горы для них вовсе никакие и не горы, а так, просто невысокие холмы», – насколько помнил Алексеев, в немецкие горнострелковые дивизии набирались исключительно профессиональные альпинисты или жители горных районов Германии и Австрии. – «Так, стоп! Нечего себя раньше времени накручивать. Разнылся, понимаешь, «неплохой командир»! Будем решать проблемы по мере их возникновения. Ну, егеря и егеря, подумаешь! Это где-нибудь на склонах Эльбруса он бы с ними бодаться не стал, поскольку без вариантов. А здесь? Здесь вся их супер-пупер крутая альпподготовка идет лесом – в прямом и переносном смысле – альпенштоком особо не навоюешь. Лучше с младшим лейтенантом поговорит, выяснив, каким ветром его в Абрау-Дюрсо занесло»…
Рассказ Науменкова в целом соответствовал тому, что помнил Степан. Как и в известной ему истории, мамлей не сумел вовремя присоединиться к своему взводу под командованием лейтенанта Кузьмина, собравшемуся в точке сбора в паре километров от Глебовки. Поэтому несколько следующих дней он действовал в одиночку, ухитрившись ни разу не попасться противнику. И неплохо действовал, успешно опровергая расхожую фразу, что один в поле не воин: в первый же день забросал гранатами немецкий пулеметный расчет и блиндаж с отдыхающими фрицами на окраине Глебовки, после чего благополучно ушел. Случайно наткнувшись на собирающих брошенные десантниками парашюты румынских пехотинцев, перебил из засады почти полтора десятка врагов, снова отступив в лес без единой царапины. Этой же ночью младший лейтенант двинулся в сторону Абрау-Дюрсо, все еще надеясь встретиться с товарищами. Найти десантников не удалось, и на следующий день он решился пробраться в поселок, попытавшись выяснить обстановку в одном из домов на окраине. Пообещав накормить, хозяйка незаметно (ну, по крайней мере, так ей казалось) послала дочь за казаками. Без особого труда оторвавшись от преследователей, Леонид опять ушел в лес, поскольку ничего иного не оставалось.
На этом совпадения с прошлым Алексеева и заканчивались: морские пехотинцы не стали штурмовать Глебовку, не попали в окружение и прорвались на Мысхако. Младший лейтенант устроил еще несколько диверсий на местных дорогах между Глебовкой и Васильевкой, после чего вернулся к Абрау, поскольку помнил, что в этом районе должны действовать бойцы первого взвода. Почти сутки разведывал обстановку и собирал сведения, в частности, касающиеся аэродрома. При этом он прекрасно понимал, что атаковать его в одиночку бессмысленно: к этому времени у Науменкова осталось всего два магазина к пистолету-пулемету и последняя противотанковая граната, которую мамлей берег, как зеницу ока. Еды не было вовсе – последнюю банку консервов он прикончил накануне, припрятав на самый крайний случай лишь пару сухарей и ополовиненную плитку шоколада. На рассвете восьмого февраля аэродром оказался разгромлен. Решив, что это работа его товарищей, Науменков воспрянув духом. Оставалось лишь не упустить отступающую группу, перехватив их в лесу.
Встретиться, как ни странно, удалось. Вот только единственным знакомым оказался сержант Карасев из второго взвода. Остальное известно: приняв командование, младший лейтенант решил еще раз вернуться к поселку. Мелевич с Ивченко идею нового комгруппы восприняли холодно, однако спорить со старшим по званию все же не стали. Тем более, приказа установить связь с парашютистами никто, в принципе, не отменял, а их собственный командир, вероятнее всего, погиб – после рассказа Карасева стало понятно, что шансов уцелеть у Алексеева практически не имелось. Соваться в сам поселок, разумеется, не планировали: младший лейтенант хотел уничтожить расположенный на развилке за околицей пост, после чего уходить в направлении Мысхако, на чем и настаивали разведчики. Затаившись неподалеку от дороги, бойцы изготовились к атаке – и в этот момент показался грузовик, чему Науменков откровенно обрадовался. Одно дело просто расстрелять пулеметную позицию, и совсем другое – еще и спалить автомашину, вполне вероятно везущую что-то ценное! Вот только прибытие «Опеля» фашисты отчего-то встретили весьма своеобразно, в считанные секунды изрешетив его ружейно-пулеметным огнем. Под шумок подобравшиеся вплотную бойцы, в свою очередь, буквально за несколько секунд перебили и закидали гранатами не ожидавших нападения гитлеровцев.
Остальное, собственно говоря, известно.
Степану удалось уцелеть под градом пуль, вовремя кувыркнувшись из кабины, есаул погиб – то ли фрицы не разглядели за распахнутой дверцей немецкой формы, то ли изначально списали союзничка в безвозвратные потери, получив приказ любой ценой уничтожить виновных в разгроме аэродрома беглецов. Ну, а опытные вояки Дмитрук с Тапером, как выяснилось, загодя откинули задний борт, при первых же выстрелах сиганув из кузова и схоронившись под грузовиком…
– Считаете, что принял неверное решение, товарищ старший лейтенант? – закончив рассказ, угрюмо осведомился Науменков, с нескрываемым сожалением отставив в сторону выскобленную до металла консервную банку. Тушенку он, понятно, стоптал не в одно рыло, по-братски поделившись с Карасевым. Еще одну консерву выделили Таперу с Дмитруком. Разведчики же просто сжевали, запивая водой, по паре сухарей – потерпят до ночевки, поскольку провизию, как уже говорилось, нужно начинать жестко экономить. Да и некогда – снайпера с танкистом Алексеев сразу же отправил в охранение.