Морская битва двух империй. Нельсон против Бонапарта

Иванов Андрей Юрьевич

Главная причина перерыва в баталии была связана с падением огромного количества предметов, унесенных взрывом на огромную высоту. Современные морские археологи нашли на дне моря пушку «Ориента», весящую две тонны и отброшенную взрывом на 400 ярдов от места гибели французского флагманского корабля.

Когда бесчисленные деревянные и металлические предметы начали падать вниз, нанося ущерб судам, то моряки, находившиеся на верхних палубах, кинулись в укрытия. Эти предметы в большинстве своем горели и при падении поджигали оснастку и палубы. Видя ужасные последствия этих падений, моряки обеих сторон бросились тушить пожары. Сверху падали не только предметы,

но и части тел погибших людей.

Таким образом, соображения безопасности участников битвы и необходимость спасения судов от возгорания вызвали временное прекращение огня с обеих сторон.

Сокровища рыцарей Мальты стоимостью примерно шестьсот тысяч фунтов стерлингов — золото, бриллианты и предметы, имевшие историческую ценность и хранившиеся в трюмах «Ориента», — также погибли при взрыве. Наполеон лишился резервов, которые могли сыграть важную роль для его армии.

Звуки битвы были слышны в Александрии и Розетте, где находились многие участники экспедиции. Французы взбирались на крыши домов и наблюдали вспышки огней. В пятнадцати или двадцати милях от них кипело великое морское сражение, от которого зависела их судьба.

Посселгуэ, разведчик и финансист, стоял на высокой террасе дома в Розетте и видел взрыв «Ориента». «Звук пушечной стрельбы был очень сильным до девяти часов пятнадцати минут, — писал он, — когда мы увидели сквозь темноту огромный свет и поняли, что горит корабль. Примерно в это время звук стрельбы из орудий стал сильнее в два раза; в десять часов корабль, который горел, взлетел на воздух в результате сильнейшего взрыва, который мы слышали в Розетте; мы услышали взрыв через две минуты после того, как мы его увидели. После этого в течение примерно десяти минут была совершенная тьма и полная тишина. Затем стрельба возобновилась и продолжалась без перерыва до трех часов утра».

Через некоторое время описание Посселгуэ было показано нескольким французским офицерам, принимавшим участие в битве при Абукире. Все они согласились с тем, что Посселгуэ составил очень точный документ.

Был еще один момент, когда стрельба затихла. Артиллеристы обеих сторон были предельно истощены и просто падали с ног от усталости, голода и жажды. Бешеная гонка ради взаимного истребления в условиях жары и недостатка кислорода привела к тому, что люди засыпали на боевом посту и более не реагировали на толчки офицеров, желавших продолжать стрельбу.

Первыми вновь открыли огонь артиллеристы на борту французского 80-пушечного «Франклина». К этому времени корабль потерял две трети членов команды убитыми и ранеными.

В пять часов утра, писал Посселгуэ, огонь из пушек «возобновился с силой большей, чем он был до того» и продолжался до момента, когда раздался новый взрыв. Это взлетел на воздух 40-пушечный французский фрегат «Артемиз».

Его капитан, не видя иного выхода, решил сдаться. Когда англичане устремились на шлюпках в сторону фрегата, чтобы завладеть трофеем, выяснилось, что французы покинули корабль на своих шлюпках и направились к берегу.

Фрегат горел, подожженный собственным капитаном, и через полчаса взлетел на воздух. Такое поведение капитана противоречило общепринятым международным правилам и, как вспоминает Джон Ли, «вызвало негодование Нельсона и всех на флаге за то, что корабль был подожжен столь подло, после капитуляции».

В этом эпизоде проявились различия в подходах двух сторон к соблюдению международных морских традиций: англичане были им верны, а моряки революционной Франции не чувствовали себя связанными

«джентльменскими соглашениями».

Наступило утро нового дня. Солнце, опустившееся за горизонт в минуты начала английской атаки, снова ярко светило. Участники и свидетели событий наблюдали страшное зрелище.

Джон Никол с «Голиафа» вспоминал:

«Когда мы прекратили стрельбу, я вышел на палубу, чтобы посмотреть на то, в каком состоянии находятся флоты, и это был ужасный вид. Вся бухта была покрыта мертвыми телами, искалеченными, ранеными и сожженными, на них не было никакой одежды, кроме штанов».

Другие свидетели говорят о том, что французские моряки, спасшиеся после взрыва «Ориента», были совершенно голыми: их одежду снесло взрывной волной.

Эскадра адмирала сэра Горацио Нельсона не потеряла ни одного корабля, хотя большинство из них были в жалком состоянии: два боевых судна, включая «Беллерофон», пострадали столь сильно, что стали непригодными для дела, три других линейных корабля потеряли все мачты, а еще шесть частично лишились мачт.

Пустившись в необыкновенно рискованное предприятие, Нельсон одержал сокрушительную победу: французский флот был почти полностью уничтожен. «Ориент» и «Артемиз» более не существовали, капитаны шести французских линейных судов капитулировали, а еще четыре боевых корабля были выброшены на берег, сели на мель и становились легкой добычей англичан.

Нельсон был немногословен: «Победа — недостаточно сильное слово для того, чтобы описать такую сцену».

Главнокомандующий республиканским флотом адмирал Франсуа Поль де Брюэйс пал в бою. Наполеон дал высокую оценку его мужеству и стойкости, но критиковал за упущения:

«Адмирал Брюэйс своим хладнокровием и неустрашимостью исправил, насколько это от него зависело, допущенные им ошибки, а именно: 1) то, что он не выполнил приказа своего начальника и не вошел в старый порт Александрии; он мог сделать это начиная с 8 июля; 2) то, что он оставался на якоре у Абукира, не принимая при этом должных мер предосторожности. Если бы он держал в море легкую эскадру, то уже на рассвете был бы предупрежден о приближении противника и не был бы захвачен врасплох; если бы он вооружил остров Аль-Бекейр и воспользовался двумя 64-пушечными линейными кораблями, семью фрегатами, бомбардами, канонерками, которые стояли в порту Александрии, а также матросами, находившимися в его распоряжении, то обеспечил бы себе большие шансы на победу; если бы он поддерживал хорошую дисциплину, ежедневно объявлял бы тревогу, два раза в день проводил учебные стрельбы и, но крайней мере два раза в неделю, лично осматривал свои корабли, то батареи... не были бы загромождены».

Наполеон сам указал на то, что он давал Брюэйсу приказы: 1) войти в старый порт Александрии; 2) плыть на Корфу или в Тулон.

Очевидно, что Брюэйс должен был выбрать что-то одно. Какой вариант был предпочтительнее? Если первый план был разработан Бонапартом достаточно детально — этому есть письменное подтверждение, и генерал даже посылал своего адъютанта для контроля выполнения приказа, — то о втором плане он говорит лишь вскользь.

А был ли дан второй приказ? Для Наполеона, очевидно, желавшего доказать, что он нисколько не виноват в гибели флота, было бы важно привести в мемуарах соответствующие документы, ведь он дал письменные свидетельства своего участия в управлении работами но модернизации старого порта. Однако таких документов он не привел. Да и сам «приказ» сформулирован неопределенно — «на Корфу или в Тулон».