Морские байки

Курышин Александр Владимирович

Внимательно посмотрев на обезьянку и почесав свою густую, черную, с едва пробивавшийся сединой шевелюру, Кузьмич резонно заметил:

– Обезьянка маленькая, много за нее не выручишь. Зато у меня есть к вам деловое предложение! Продайте ее мне, а я обещаю, что вы ее никогда больше не увидите.

Толстяк с тесаком задумался. Примерно час ушел на обсуждение деталей сделки, и консенсус был достигнут. Моряк получил обезьянку вместе со шмотками и поводком, отдав за нее почти все деньги, которые имел при себе. Сначала электрик огорчился от такой большой и непредвиденной растраты, но, прикинув, за сколько сможет продать обезьянку дома, вновь воспарил духом.

Уже

на судне обезьяну раздели и помыли. Оказалось что это самец. После небольших раздумий найденышу присвоили кличку Кортес, в честь городка, где случилась нежданная встреча. Впрочем, он охотно отзывался и на любые другие клички: «Эй, ты!», «Обезьян» и «Хрень хвостатая». Особенно, если призыв сопровождался какой-нибудь подачкой. На постой Кортеса определили в пустующую кладовую на корме.

Попугаев электрик вначале разместил у себя в каюте, но птицы сильно шумели и мешали спать, поэтому переехали в электромастерскую, где никому не мешали.

Новый питомец Кузьмича оказался очень общительным и совсем ручным. Он быстро стал любимцем всего экипажа. Капитана судна лишняя живность на борту не порадовала. Впрочем, он ограничился только предупреждением, что любые проблемы с животными будут решаться за счет их хозяина. На том и поладили. Обычно обезьянка сидела у себя в кладовке, но, учитывая смирное поведение и веселый нрав, ее стали выпускать погулять по палубе. А когда новый питомиц полностью освоился на судне, его вовсе перестали запирать в кладовой и оставляли на корме, проход с которой к другим частям парохода перекрывался решетчатыми дверьми.

Единственным живым существом, с которым у Кортеса сразу не сложились отношения, была судовая кошка Матильда. Причиной вражды послужила конкуренция за стопку ящиков, сложенных на корме под окном камбуза. Сидя на ящиках возле иллюминатора, было очень удобно выпрашивать у поваров чего-нибудь вкусненькое. И кошка, и обезьяна достигли в этом умении непревзойденных высот. Война за «ключевую высоту» носила позиционный характер: кто успел, тот и съел. Согнать «царя горы» с насиженного места было проблематично: кошка шипела и царапалась, а обезьяна, прыгая на месте, размахивала длинными лапами и демонстрировала свои мелкие, но острые зубки. Впрочем, до открытой драки не доходило – всё заканчивалось угрозами.

Развязка противостояния наступила совершенно неожиданно. Однажды вышедшие на палубу покурить матросы услышали со стороны кормы странные звуки. Заглянув за угол, они увидели удивительную картину. На бухте швартовных концов, вцепившись в них когтями передних лап и выгнув спину, сидела Матильда. Сзади к кошке пристроился Кортес и совершал очень характерные ритмические движения. При этом кошка издавала резкие мяукающие звуки, а обезьянка шумно пыхтела и причмокивала. Странным было то, что кошка вела себя удивительно спокойно и не вырывалась. По всей видимости, ей нравилось то, что с ней делали. Матросы не стали им мешать и, тихо посмеиваясь, удалились. Кому, как не морякам, знать, до чего может довести длительное воздержание. Еще более удивительным было то, что с тех пор Матильда и Кортес стали лучшими друзьями. Они рядышком сидели под камбузом и совместно выпрашивали угощение. Иногда даже делились добычей друг с другом.

Примерно месяц спустя Кузьмичу досталась тяжелая работа – ремонтировать судовой тифон (гудок). Работа неприятна тем, что приходилось ее выполнять на самой верхушке мачты, да еще и при качке. Кроме того, это был излюбленный насест чаек и бакланов, потому скоб-трап на мачту, сама мачта и тифон

были покрыты толстым слоем птичьего помета. Промаявшись несколько часов, весь вымазавшись и устав от неудобной позы, Кузьмич так и не закончил ремонт. Оказался поломан электромагнитный клапан, подававший на сирену сжатый воздух. В качестве временной меры электрик привязал к клапану веревку, конец которой спустил к навигационному мостику. Теперь, в случае необходимости, вахтенный мог подавать звуковые сигналы, просто дергая за веревку.

Временно решив проблему, электрик пошел отдыхать. Закончить ремонт он думал на следующий день. По дороге в каюту он занес поесть своему питомцу, при этом уставший моряк забыл закрыть дверь с кормы. Плотно поев, любопытная обезьянка не преминула воспользоваться представившейся возможностью и отправилась изучать судно. В конце концов, она забрела на мостик, двери на который были открыты. Там Кортеса очень заинтересовал лежавший на столе возле выхода предмет. Это была красивая, с огромной золоченой кокардой и позументом, с черным лакированным козырьком капитанская фуражка. Взяв в шаловливые лапы, обезьянка повертела фуражку так и этак, затем попробовала козырек на зубок… В этот момент обезьяну заметил капитан.

Увидев, как обращаются со сделанным на заказ предметом его гордости, мастер вначале на секунду онемел, а затем разразился истошным воплем: «Положи мою фуражку на место!» Обезьяна испугалась резкого и громкого звука. Прихватив с собою новую игрушку, она пустилась наутек. Продолжая громко кричать, капитан побежал за ней. Инстинкт самосохранения погнал Кортеса наверх, на мачту. Там он и уселась возле тифона на поперечной перекладине. Уже через минуту экстренно вызванный электрик лез по трапу вслед за пушистым воришкой. Увидев хозяина, Кортес выронил фуражку и стал метаться по перекладине из стороны в сторону. Фуражка пролетела полметра и застряла в вантах. Электрик почти дотянулся до фуражки, когда неугомонная зверушка зацепилась ошейником за веревку от тифона…

Звук от судового тифона хорошо слышен на расстоянии от шести до восьми миль от судна. А оказаться в полуметре возле неожиданно сработавшего судового тифона – ощущение непередаваемое. Однажды испытав, вы запомните его навсегда.

Вначале обезьяна попросту обгадилась, причем тугая струя жидкого дерьма попала точно на капитанскую фуражку. Затем она подпрыгнула вверх метра на три. Упав прямо на голову своего хозяина, перепуганный до полусмерти Кортес судорожно вцепился ему в волосы. Кузьмич этого не ожидал. Только спустя несколько минут он смог разжать сведенные судорогой пальцы, сбросить вниз обгаженную фуражку и медленно, с трясущимися руками и ногами, едва попадая на перекладины трапа, спуститься.

Увидев свою фуражку, капитан, любивший изъяснятся витиевато и патетически, изменил своей привычке и сказал коротко:

– За борт скотину!

Но оторвать обезьянку от густой шевелюры электрика было непросто. Лапы не хотели разжиматься. Густая шерсть стояла дыбом. Широко открытые глаза остекленели. Да и всё тельце обезьянки окаменело и вообще не шевелилось, напоминая изделие таксидермиста.

От бесславного конца в пучинах океана бедную животинку спасло заступничество буфетчицы, а по совместительству и любовницы капитана. Она принесла мастеру горячего чая с бренди, выпив которого он немного успокоился. Кроме того, женщина пообещала отмыть фуражку. Да и капитан, в общем-то, понимал, что сам виноват: надо было спокойно подойти и отобрать свое имущество, а не кричать и пугать бедное животное.