Морские короли. Перекрестки
Шрифт:
Соленья, варенья, квашенья, пироги, закуски...
Для себя готовить Таня когда-то не любила и не хотела. Но кормить Мишу было необходимо. Вкусно, разнообразно и с выдумкой. Вот и...
Элитное кафе плюс магазинчик для дам? Вполне возможно.
Но это - дело будущего.
Что такое Маритани - облака под крышей неба
Что такое Маритани - чудный остров, где я не был...
Стихи складывались сами. А что?
От Алаис не отломится, а маританцам приятно.
***
Я - Далан Шедер.
Они не сломают меня. Я не забуду свой дом.
Я - Далан Шедер.
Мальчишка
Я не забуду свою семью! Я не забуду своего имени!
Я выживу и отомщу!
Я - Далан Шедер!
Он похож на голодного тощего волчонка. Грязные волосы некогда были русыми, глаза горят неизбывной злостью, на тощем теле выпирают ребра, щедро покрытые синяками. В первые дни он мечтал перегрызть горло хоть кому-то из своих мучителей, потом смирился.
Внешне, не внутренне.
Я - Далан Шедер!
Я справлюсь и вернусь домой.
Выжить можно где угодно.
Под мягкими сапожками купца поскрипывают доски.
– В этот раз у нас хороший улов, с Маритани вернемся с прибылью. Все живы, ни лихорадки, ни гнили - обошлось.
Купец и капитан разговаривают при рабах так, словно их здесь нет. И верно, для этих жирных тварей они уже не люди.
Руки Далана сжимаются в кулаки.
Ах, если бы он был больше! Сильнее!
Если бы хоть на миг спали цепи!
Если бы.
Но что толку мечтать о несбыточном? Как же подло может иногда поступить жизнь?
Сколько ни берегись, но ты не сможешь предугадать самого простого. Что на ваш караван, который двигался в Тавальен, нападут разбойники, что кого-то убьют, в том числе и дядьку Тисама, а Далана просто оглушат. И продадут в рабство за серебряную монету.
И кричи, не кричи, что ты свободный, что ты сын купца, что ты Далан Шедер...
Ты можешь обещать за себя любой выкуп, но кто ж будет слушать мальчишку?
А в будущем у тебя Маритани.
Что б ты пропал! Что б тебя кракен сожрал...
Далан и сам не мог определиться - кого он ругает? Маритани? Маританцев? Работорговцев?
А ведь всего-то... помолиться ехал. Паломники...
Этой зимой Далан серьезно заболел, и мать дала обет. Если сын выживет, он обязательно съездит в Тавальен, помолится в главном храме.
Вот тебе и Храм.
Как-то там мама?
Они, наверное, уже все знают. Мама плачет, отец утешает ее, сестренки переживают... младший братик не понимает пока ничего, ему только два годика, но если всем в семье плохо, то и ему хорошо не будет.
Будьте вы прокляты, подонки! Будьте прокляты!!!
– Завтра уже будем на острове. Там выгрузимся, вы расторгуетесь, и дней через десять - домой.
Семейство Арьен
Эдмон Арьен покачал головой и кивнул сыну.
– Подбери меч. Продолжим.
Эмиль Арьен покорно подобрал меч и встал в позицию. Эдмон оглядел сына.
– Да не напрягайся ты так! Никто тебя убивать не будет. По крайней мере - здесь и сейчас.
– А когда будут?
– вопрос был глупым и заданным только для поддержания разговора. Эмиль и не думал отвлекаться на ответ. Манеру своего отца отвлекать противника и тут же выбивать оружие он хорошо знал. Иные синяки до сих пор чесались.
– Когда-нибудь, - Эдмон скользнул к сыну. Эмиль так же плавно скользнул ему навстречу. Во всяком случае, попытался. Получилось плохо, но мальчишке было только пятнадцать лет. Опыт он приобретет в свое время и в своих боях. Пока же для него это было первое плавание - и Эдмон вовсю натаскивал сына, обучая его драться на палубе корабля. Получалось неплохо для новичка. Клинки столкнулись, разлетелись в разные стороны, столкнулись еще раз - и в сторону отлетел уже Эмиль. И без клинка. Клинок зазвенел где-то в паре метров от него.
– Поднимайся, подбери меч, и продолжим, - предложил Эдмон.
Эмиль подниматься не торопился.
– У меня так никогда не получится!
– Все у тебя получится со временем. Ну!?
Эмиль послушно встал в позицию. И все опять повторилось. Скольжение, столкновение, звон клинков - и Эмиль на палубе.
– Ты совершенно неправильно поступаешь, - покачал головой Эдмон.
– Я гораздо сильнее тебя и старше. Естественно, ты теряешь равновесие. А почему?
– Не знаю, - Эмиль обиженно засопел носом. Ему было ужасно обидно. Отец не имел никакого права вот так издеваться над ним в присутствии всей команды! Это не обучение, а не разбери, поймешь чего!
– Зато я знаю. Стоишь? Хорошо. Давай-ка медленно, и внятно повторим удар.
Эмиль опять растянулся на палубе.
– Теперь ты понял, где твоя ошибка?
– Кажется да.
– Тогда повторим - и на сегодня все. Начали!
Эмиль сосредоточился на клинке отца. Теперь все стало понятным и простым. Этот выпад отбивается совсем не так. Он-то принимал весь удар на свою руку, а надо совсем по-другому. Неудивительно, что его с ног сбивало. Надо так. Шаг вперед и влево, поворот, скольжение - и удар ушел в сторону, не причиняя юноше вреда. Зато Эмиль смог бы ударить кинжалом в бок врага, если бы все это было в бою. С отцом этот номер не прошел. Эдмон как-то извернулся и потрепал сына по темно-каштановым растрепанным волосам.
– Теперь понял?
– Понял. И все равно - мне до тебя, как жабе до дракона. И как тебе это удается?
– Настоящий маританец* живет на одной рукояти со своим клинком, - пояснил Эдмон старой пословицей. Иди, умойся.
Эмиль убрал меч в лежащие тут же ножны и помчался к борту. Мчаться пришлось недалеко. Матросы уже успели вытянуть пару ведер воды из-за борта и тут же окатили ими юношу. Эдмон Арьен с легкой улыбкой на губах смотрел на сына. Как же он похож на него. Пусть даже сам Эдмон - темноволосый и голубоглазый, а у его сына каштановые, как у матери волосы и ярко-синие глаза, как и у всякого маританца. Привилегия родившихся детьми моря. У его дочери тоже такие глаза, только гораздо бледнее. И не поймешь, то ли Кати получила глаза от отца, то ли от моря. Эдмон даже не заметил, насколько посинели его глаза после первого выхода в море. И все равно. Глаза, волосы, даже лицо - это все чепуха. Но есть и у Эмиля и у Кати в походке, в осанке, в жестах что-то такое, что только краем глаза посмотришь - и понимаешь - это дочь Эдмона Арьена. Это сын Эдмона Арьена. Хотя Эмиль, в отличие от Кати, и лицом на него похож - один в один. Иногда даже странно становится. Посмотришь на сына - и видишь себя, каким ты был в пятнадцать лет. Таким же молодым, глупым, сорвиголовой, который мог так и не осознать своего настоящего призвания. Эдмон не слишком любил вспоминать о своем прошлом, а тут вдруг потянуло. Это его-то, который в пятьдесят два года оставался в душе озорным мальчишкой. А вот накатило - и Эдмон Арьен застыл у борта корабля.