Морские тайны древних славян

Дмитренко Сергей Георгиевич

Памятником каменосечного искусства древних славян остались большие, гладко обделанные плиты, на которых выдолблены изображения рук, пят, копыт и проч.

Любя воинскую деятельность и подвергая жизнь свою беспрестанным опасностям, предки наши мало успевали в зодчестве, требующем времени, досуга, терпения, и не хотели строить себе домов прочных: не только в шестом веке, но и гораздо после обитали в шалашах, которые едва укрывали их от непогод и дождя. Самые города славянские были не что иное, как собрание хижин, окруженных забором или земляным валом. Там возвышались храмы идолов, не такие великолепные здания, какими гордились Египет, Греция и Рим, но большие деревянные кровы. Венеды называли их тонтинами, от слова "гонт", доныне означающего на русском языке особенный род тесниц, употребляемых для кровли домов.

Не зная выгод роскоши, которая

сооружает палаты и выдумывает блестящие наружные украшения, древние славяне в низких хижинах своих умели наслаждаться действием так называемых искусств изящных. Первая нужда людей есть пища и кров, вторая — удовольствие, и самые дикие народы ищут его в согласии звуков, веселящих душу посредством слуха. Северные венеды в шестом веке сказывали греческому императору, что главное услаждение жизни их есть музыка и что они берут обыкновенно в путь с собою не оружие, а кифары или гусли, ими выдуманные. Волынка, гудок и дудка были также известны предкам нашим, ибо все народы славянские доныне любят их. Не только в мирное время и в отчизне, но и в набегах своих, ввиду многочисленных врагов, славяне веселились, пели и забывали опасность. Так Прокопий, описывая в 592 году ночное нападение греческого вождя на их войско, говорит, что они усыпили себя песнями и не взяли никаких мер осторожности. Некоторые народные песни славянские в Лаузице, в Люнебурге, в Далмации кажутся древними: также и старинные припевы русских, в коих величаются имена богов языческих и реки Дуная, любезного нашим предкам, ибо на берегах его искусились они некогда в воинском счастии. Вероятно, что сии песни, мирные в первобытном отечестве венедов, еще не знавших славы и победы, обратились в воинские, когда народ их приближился к империи и вступил в Дакию; вероятно, что они воспламеняли сердца огнем мужества, представляли уму живые картины битв и кровопролития, сохраняли память дел великодушия и были в некотором смысле древнейшею историею славянскою. Так везде рождалось стихотворство, изображая главные склонности народные; так песни самых нынешних кроатов более всего славят мужество и память великих предков; но другие, любимые немецкими вендами, возбуждают только к веселью и к счастливому забвению житейских горестей; иные же совсем не имеют смысла, подобно некоторым русским, нравятся одним согласием звуков и мягких слов, действуя только на слух и не представляя ничего разуму.

Сердечное удовольствие, производимое музыкою, заставляет людей изъявлять оное разными телодвижениями: рождается пляска, любимая забава самых диких народов. По нынешней русской, богемской, далматской можем судить о древней пляске славян, которою они торжествовали священные обряды язычества и всякие приятные случаи: она состоит в том, чтобы в сильном напряжении мышц взмахивать руками, вертеться на одном месте, приседать, топать ногами, и соответствует характеру людей крепких, деятельных, неутомимых.

Народные игры и потехи, доныне единообразные в землях славянских: борьба, кулачный бой, беганье взапуски — остались также памятником их древних забав, представляющих нам образ войны и силы.

В дополнение к сим известиям заметим, что славяне, еще не зная грамоты, имели некоторые сведения в арифметике, в хронологии. Домоводство, война, торговля приучили их ко многосложному счислению; имя тма, знаменующее 10 000, есть древнее славянское. Наблюдая течение года, они, подобно римлянам, делили его на 12 месяцев и каждому из них дали название согласно с временными явлениями или действиями природы: генварю — просинец (вероятно, от синевы неба), февралю — сечень, марту — сухий, апрелю — березозол (думаю, от золы березовой), маю — травный, июню — изок (так называлась у славян какая-то певчая птица), июлю — червень (не от красных ли плодов или ягод?), августу — зарев (от зари или зарницы), сентябрю — рюен (или ревун, как толкуют: от рева зверей), октябрю — листопад, ноябрю — труден (от груд снега или мерзлой грязи?), декабрю — студеный. Столетие называлось веком, то есть жизнию человеческою, во свидетельство, сколь предки наши обыкновенно долгоденствовали, одаренные крепким сложением и здравые физическою деятельностию.

Сей народ, подобно всем иным, в начале гражданского бытия своего не знал выгод правления благоустроенного, не терпел ни властелинов, ни рабов в земле своей и думал, что свобода дикая, неограниченная есть главное добро человека. Хозяин господствовал в доме: отец над детьми, муж над женою, брат над сестрами; всякий строил себе хижину особенную, в некотором отдалении от прочих, чтобы

жить спокойнее и безопаснее. Лес, ручей, поле составляли его область, в которую страшились зайти слабые и невооруженные. Каждое семейство было маленькою, независимою республикою, но общие древние обычаи служили между ними некоторою гражданскою связию. В случаях важных единоплеменные сходились вместе советоваться о благе народном, уважая приговор старцев, сих живых книг опытности и благоразумия для народов диких; вместе также, предпринимая воинские походы, избирали вождей, хотя, любя своевольство и боясь всякого принуждения, весьма ограничивали власть их и часто не повиновались им в самых битвах. Совершив общее дело и возвратясь домой, всякий опять считал себя большим и главою в своей хижине.

Многочисленные области славянские всегда имели сообщение одна с другою, и кто говорил их языком, тот во всякой находил друзей и сограждан. Баян, хан аворов, зная сей тесный союз племен славянских и покорив многие из них в Дакии, в Паннонии, в Богемии, думал, что и самые отдаленные должны служить ему, и для того в 590 году требовал войска от славян балтийских. Некоторые знаменитые храмы еще более утверждали связь между ими в средних веках: там сходились они из разных земель вопрошать богов, и жрец, ответствуя устами идола, нередко убеждал их действовать согласно с общею или особенною пользою своего народа; там оскорбленные чужеземцами славяне приносили свои жалобы единоплеменным, заклиная их быть мстителями отечества и веры; там, в определенное время, собирались чиновники и старейшины для сейма, на коем благоразумие и справедливость часто уступали дерзости и насилию. Храм города Ретры в Мекленбурге, на реке Толлензе, славился более всех других такими собраниями.

Народное правление славян чрез несколько веков обратилось в аристократическое. Вожди, избираемые общею доверенностию, отличные искусством и мужеством, были первыми властелинами в своем отечестве. Дела славы требовали благодарности от народа; к тому же, будучи ослеплен счастием героев, он искал в них и разума отменного. Богемцы, еще не имея ни законов общественных, ни судей избранных, в личных распрях своих отдавались на суд знаменитым гражданам; а сия знаменитость основывалась на изведанной храбрости в битвах и на богатстве, ее награде, ибо оно приобреталось тогда войною. Наконец обыкновение сделалось для одних правом начальствовать, а для иных обязанностью повиноваться. Если сын героя, славного и богатого, имел великие свойства отца, то он еще более утверждал власть своего рода.

Сия власть означалась у славян именами боярина, воеводы, князя, пана, жупана, короля, или краля, и другими. Первое, без сомнения, происходит от боя и в начале своем могло знаменовать воина отличной храбрости, а после обратилось в народное достоинство. Византийские летописи в 764 году упоминают о боярах, вельможах, или главных чиновниках славян болгарских.

Воеводами назывались прежде одни воинские начальники, но как они и в мирное время умели присвоить себе господство над согражданами, то сие имя знаменовало уже вообще повелителя и властелина у богемских и саксонских вендов, в Крайне государя, в Польше не только воинского предводителя, но и судию.

Слово "князь" родилось едва ли не от коня, хотя многие ученые производят его от восточного имени каган и немецкого Kunig. В славянских землях кони были драгоценнейшею собственностию: у поморян в средних веках 30 лошадей составляли великое богатство, и всякий хозяин коня назывался князем. В Кроации и Сербии именовались так братья королей; в Далмации главный судья имел титло великого князя.

Пан славянский, по известию Константина Багрянородного, управлял в Кроации тремя большими округами и председательствовал на сеймах, когда народ собирался в поле для совета. Имя панов, долго могущественных в Венгрии, до самого XIII века означало в Богемии владельцев богатых, а на польском языке и ныне значит господина.

Округи в славянских землях назывались жупанствами, а правители их жупанами, или старейшинами, по толкованию Константина Багрянородного; древнее слово "жупа" означало селение. Главною должностию сих чиновников было правосудие: в Верхней Саксонии и в Австрии славянские поселяне доныне называют так судей своих, но в средних веках достоинство жупанов уважалось более княжеского. В разборе тяжебных дел помогали им суддавы, или частные судьи. Странное обыкновение сохранилось в некоторых славянских деревнях Лаузица и Бранденбурга: земледельцы тайно избирают между собою короля и платят ему дань, какую они во время своей вольности платили жупанам.