Морской разбойник и торговцы неграми, или Мщение черного невольника
Шрифт:
— Эй ты, — сказал разбойник, разговаривавший с Бенуа, обращаясь к вышеупомянутому матросу, — эй ты, Жан-Луи, я тебе влеплю сейчас же две пули в лоб, если ты тронешься с места.
— Экие злодеи! И так вы не хотите взять от меня ни воды, ни съестных припасов.
— Мы сами съездим за ними на твой корабль, старый дурак.
— Как бы не так, — сказал Бенуа.
— Ты увидишь, что это будет так, как я говорю, и притом, без тебя еще.
Тогда капитан «Катерины», вместо того, чтобы отвечать, прищурил один глаз, надул левую щеку и щелкнул по ней пальцем.
Эта гримаса, по-видимому весьма невинная, показалась обидной для разбойника, и он, ударив бедного Бенуа своей широкой и запачканной рукой, повалил его на палубу, говоря:
— Разве ты почитаешь Кривого за мальчишку, что ли? Эй, вы! Свяжите-ка мне эту скотину покрепче!
Что и было тотчас же исполнено, несмотря на крик и сопротивление Бенуа.
Матросы его лодки были также задержаны Кривым и его достойными сообщниками.
В это время безобразная, курчавая голова высунулась из-под палубы и закричала:
— Кривой! Кривой! Капитан спрашивает, что за шум там у вас наверху?
— Скажи ему, что мы хотим угомонить старого черта шкипера с того кораблишки. Не слушается, проклятый!
Безобразная голова исчезла. Потом она опять появилась.
— Эй, вы! — закричал безобразный урод. — Эй! Кривой, капитан приказал, чтобы ему подали в каюту этого господина.
И, волей-неволей, почтенный Бенуа был спущен в люк, под палубу и очутился у дверей начальника и властителя корабля «Гиена».
Тут несчастный услышал голос. Ужасный громовой голос, который ревел:
— Разрубите пополам, как арбуз, этого старого дурака, если он будет еще упрямиться. А! Его принесли! Ну, пускай он войдет сюда, посмотрим, что за чучело!
Тогда Клод Марциал Борромей, вспомнив о Катерине и о Томасе, застегнул свою куртку, поправил рукой седые волосы, кашлянул два раза, высморкался и вошел.
ГЛАВА VII
Брюлар, атаман морских разбойников
И точно, он заслуживал быть начальником корабля «Гиена» и ее ужасных матросов!
Таковы были первые мысли капитана Бенуа, когда он предстал перед этим знаменитым атаманом.
Представьте себе рослого и широкоплечего мужчину с бледным, посиневшим и покрытым морщинами лицом, густыми черными нависшими бровями и светло-серыми, сверкающими глазами.
Одежда его состояла из старой синей шерстяной рубашки, подпоясанной веревкой. Атаман Брюлар сидел на сундуке перед маленьким столиком, запачканным жиром и вином, на который он оперся локтями, увидев входящего Бенуа.
А потом, устремив на шкипера сверкающие и проницательные взоры свои и подперев голову руками, он приготовился к разговору с ним.
Но Бенуа первый сказал ему с достоинством:
— Позвольте спросить вас, зачем...
Но Брюлар прервал его своим громким голосом:
— Позвольте спросить, собака! Чем спрашивать меня, лучше отвечай мне. Зачем ты так долго упрямился остановить свой дрянной баркасишка?
При этих словах лицо господина Бенуа покрылось румянцем справедливого и сильного негодования. Может быть он равнодушно бы перенес обиду, лично к нему относящуюся, но бесчестить его корабль... его милую «Катерину», называть его красивое судно баркасом. О! Он не мог этого перенести, а потому и возразил с горячностью:
— Мой корабль не баркас, слышите ли вы, грубиян! И если бы у меня не была слишком тяжела одна нижняя мачта, то вы бы никогда не догнали меня...
Тут господин Брюлар захохотал во все горло и продолжал, не переменив положения:
— Ты заслуживаешь, старый волк, чтобы я велел привязать тебя на веревке к моему кораблю и бросить в море, чтобы ты узнал, как он идет, но я готовлю для тебя нечто получше, да, дружок, нечто гораздо лучше этого, — сказал Брюлар заметив удивление Бенуа. — Но теперь еще не наступило время, скажи-ка мне, откуда ты идешь?
— Я иду от африканского берега, занимаюсь торговлей неграми и, нагрузив ими корабль мой, плыву к острову Ямайка, чтобы продать там моих черных...
— Я знал все это и прежде лучше тебя и спрашиваю для того, чтобы узнать, не солжешь ли ты...
— Вы знали это?
— Да. Я следовал за тобой с самого острова Гореи...
— Итак, это ваш корабль видел я перед бурей в тумане?
— Кажется, что так, а потому, мое почтение, товарищ. — Сказал Брюлар, приложив руку к голове, как будто бы к треугольной шляпе. — А! Ты торгуешь неграми! И я также. Как я рад, что мы встретились.
— Я был уверен, что мы сойдемся, — сказал Бенуа, несколько успокоенный этим сходством занятий.
— Но, скажи пожалуйста, где ты взял своих негров, потому что буря разделила нас и я встретил тебя только в эту ночь.
— На берегу, близ устья реки Рыбьей, они были мне проданы начальником крааля больших Намаков, это была партия малых Намаков, состоящая из пленных, взятых на войне.
— А! В самом деле!
— Да, Боже мой! Я даже думал, если бы груз мой был недостаточен, спуститься до Красной реки, которая находится почти в тридцати милях на юго-восток от Рыбьей реки.
— Для чего?
— Для пополнения моего груза большими Намаками, ибо обе стороны взяли пленных, если большие Намаки продают малых, то малые едят больших Намаков.
— А! они едят их?
— Да они едят их, да еще и без соли. — Продолжал Бенуа совершенно успокоенный и шутя... — А потому, капитан, вы видите, если они едят их, то может быть охотно дешево продали бы их, и я указываю вам это место как теплый уголок.
— О! я беру свой груз негров в другом месте... это особенная сделка... некоторый род аферы, которая доставляет мне большой барыш.