Морской волк. 2-я Трилогия
Шрифт:
Даже жалко поляков. Хотя и говорил нам политрук, что народ этот к нам ни в коем разе не дружественный — в двадцатом на нашей земле и с нашими пленными зверствовали как фашисты, «польский офицер саблей зарубил восьмилетнего мальчишку за то что тот зло посмотрел», «расстреливали за большевизм целыми деревнями», «красноармейцу в живот зашили живого кота и спорили, кто сдохнет раньше», и это все какой-то француз, бывший у них советником, в мемуарах описал! Ну все у них было как у фашистов — и отношение к нашим людям на восточных землях как к низшей расе, и сама идея, что они культурные европейцы, а на востоке дикари, которых надлежит завоевать и колонизовать, и концлагеря для недовольных. И агрессия ко всем без исключения соседям — даже от Германии оказывается успели кусок отхватить, а еще от Литвы, от Чехословакии, к Венгрии и Румынии претензии предъявляли, только с нами товарищ Сталин в тридцать девятом справедливость
Вот только не весь же народ так? Уж если даже про немцев тон сбавили — давно уже не слышал, «сколько раз немца увидел, столько раз его и убей», так поляки все же братский славянский народ? Ну а что с завихрениями в мозгах по неразумию, так это поркой лечится, как детей малых на ум наставлять. Вот здесь в Варшаве нам же помогали польские же товарищи, «коммунисты и патриоты», как нам до того уже не политрук а командир предупредил, кто с красной повязкой на рукаве, в того не стрелять — да и дрались они неплохо, вот только вооружены неважно, у нас в сорок первом и то лучше было. А после они помогали нам город чистить — еще полк НКВД подошел, так красноповязочные при нем и проводниками, и переводчиками, и показывали, где тут входы в подземелья, в которых «белые» повстанцы засели, которые за панов, помещиков и буржуазию, ну чисто гражданская война в отдельном городе, да еще во вражеской осаде! Ну и мирных выводили, а много их еще осталось, у каждой нашей полевой кухни очередь человек в сто, женщин много, детей — накормят их, и на наш берег, говорят, там уже лагерь оборудовали, где будут всех пока содержать. Нет, мы не фашисты, но сами посудите, там эпидемия уже была в подземельях, а вдруг на наших перекинется, так что лечение и карантин! И кормить их так легче, ну и конечно, отфильтровать, кто из них раньше фашистам служил в карателях? Ну, те кто надо разберутся, нам же главное — снова немцев сюда не пустить.
Так что — копай, пехота! Самое частое дело на войне, вот ей-богу, на гражданке смогу наверное, землекопом работать. Причем быстро, потому что сейчас немцы силы подтянут и контратакуют. А у нас еще переправа не готова, понтонный мост только налаживают, техники на этом берегу почти что нет, лишь несколько противотанковых пушек на лодках доставили, да «барбосы» сами переплыли, самоходочки легкие, какие были на Днепре. А немцы вот-вот войска подтянут, настоящие, а не тот полицейский сброд, что мы в Варшаве перебили — и пойдут на нас «тигры» с эсэсовцами. Ничего, в Сталинграде хуже было.
И еще, у каждого из нас по сумке, где лежит не только противогаз, но и противоипритовый резиновый плащ, надевается удобно, как шинель, в рукава, а после можно полы вокруг ног обвернуть и застегнуть, как штанины. Выдали месяц назад, и с тех пор старшины и взводные ежедневно проверяют наличие и сохранность. А еще были учения, черт бы их побрал, быстро все надеть, это ладно, но бежать в этом, и с полной выкладкой — хочется упасть и сдохнуть, украдкой край маски оттягиваешь, чтобы пот вылить. И все из-за немецкой химии, примененной против Варшавы — а ведь раньше и противогазы-то многие повыбрасывали, держа в сумках иные полезные вещи. Причем этот газ зарин имеет особенную ядовитость, отчего против него и нужна такая защита. Ох, куда памятку дел, надо перечитать, а то ротный спросит, признаки заражения местности, стойкость в разную погоду, еще что-то — не ответишь, наряд вне очереди. Батя у меня рассказывал, как его еще в ту войну немцы газами травили — ну, суки, если опять! Тогда все припомним, как в Германию войдем! Уже скоро.
Немецкая атака началась уже под вечер, так что окопаться мы успели. На западной окраине Варшавы, где попадались и дома, и заборы, и деревья-кусты, сюда повстанцы не дошли, или их выбили отсюда быстро, так что было похоже на нормальный пейзаж. Все вроде было как положено — сначала артобстрел, затем танки с пехотой — но именно «по уставу», без души, без натиска победить во что бы то ни стало. Немецкая артиллерия быстро заглохла, после первых же ответных залпов с нашего берега, танки только сблизились с нашими траншеями и сразу откатились назад, потеряв три машины сожженными из «рысей», еще трех подбили «барбосы», пехота залегала от нашего огня и вместо того, чтобы подняться в атаку, отползала прочь — и в завершение, прилетели наши штурмовики и хорошо обработали что-то нам невидимое за фрицевским передним краем, а вот «фоккеров» и «юнкерсов» мы не видели ни одного. В общем — не Сталинград!
Один из подбитых, но не сгоревших немецких танков стоял метрах в двухстах. Поскольку экипаж мог быть жив, затаиться, и при следующей атаке поддержать огнем, наши сползали туда разобраться и прихватить что ценного. Вернулись разочарованные — танк оказался «стеклянным», это еще с зимы встречалось, или наши стали делать бронебойные снаряды особым образом, или у немцев броня стала хуже, но от попадания она крошилась, отлетая внутрь осколками как картечь, снаружи танк кажется целым, а внутри все в фарш, даже пулемет МГ-34 оказался поврежденным, совсем нечего было брать.
Зато немца прихватили. Лежал у танка в воронке, но не танкист, мундир пехоты, сопротивления не оказал, хотя винтарь рядом. Так как «язык» всегда бывает полезен, да и награда за него положена, не стали добивать, а притащили с собой. У нас уже оказалось, что фриц не ранен, но то ли контужен, то ли рехнулся, лопотал что-то непонятное, как ни спрашивал его лейтенант из СМЕРШа, знающий по-немецки. И воняло от него — обгадился, сволочь? А когда лейтенант приказал отвести его в нужник, чтобы хоть обтерся, и рядовой Горохов щелкнул затвором, толкнув фрица стволом, тот вдруг упал наземь и стал ползать на брюхе, с воплями целуя наши сапоги. И смотрелось это предельно противно, особенно потому, что среди визгов этой твари ясно различалось «коммунизм», «Маркс, Ленин, Сталин», а еще «аллах», чаще всего.
— Махмуда из второго взвода позовите — сказал лейтенант — он татарин, из мусульман, может поймет?
Пока искали переводчика, фриц понял, что немедленно убивать его не будут (если ведет себя по-сволочному, так и буду фрицем называть! И не дай бог он и впрямь каким-то коммунистом окажется, тьфу). Нет, речи его мы не понимали, но по тону было видно, что он умоляет сохранить ему жизнь, и готов за это сделать все, что нам угодно, хоть вылизать всем подошвы языком. Да что это за тварь такая, просто любопытно, ну не вели себя так немцы, даже в конце сталинградского сидения!
Прибежал наконец Махмуд, попытался поговорить с фрицем, и лишь руками развел — не пойму, тащ лейтенант, а язык вроде арабский, у нас мулла на нем Коран читал по праздникам. А я не мулла, на нем не говорю.
— Арабский? — переспросил смершевец — ну кажется, я знаю, кто нам поможет.
Капитан Юрий Смоленцев
Он же — «Брюс»
Представил картину: шахиды-камикадзе в зеленых повязках строем, с гранатами ложатся под наши танки, крича «Гитлер Акбар».
— Так они фанатики или нет? — спросил Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко — товарищ Сталин обеспокоился, помня что у вас будет, нам только арабского джихада сейчас не хватало. Откуда вообще у немцев эти арабы взялись, и не один, а много?
Наши уже на том берегу Вислы дерутся, а мы так в Праге и застряли, с тыловыми. После того дела, когда сестру Рокоссовского вывозили, еще один раз ходили на ту сторону, обеспечивали переправу — сначала разведали, затем поработали корректировщиками, я даже ни одного фрица не пристрелил. Для «винтореза» дистанция нужна, метров сто, сто пятьдесят, но не дальше — а когда по немецкому «шверпункту» массированно работают «катюши», то и за четыреста метров очень неуютно в яме лежать. А после еще штурмовики по фрицевской обороне впереди бросали напалм и кассетные бомбы, тут вообще, господи помилуй, ночью запросто можно промахнуться метров на семьсот! Это не Петсамо, где наши должны были снаряды экономить, и оттого вперед посылали нас, для корректировки, и еще снайперками выбить важные цели, наблюдателей, посыльных, телефонистов, да хоть тех, кто захочет убежать. А ведь года еще не прошло, это выходит, от Волги до Вислы дошли, в меньший срок и с меньшими потерями! Хотя со снарядами не совсем еще хорошо, 76-миллиметровых хоть залейся, а более крупные калибры в артподготовке участвуют слабо, лишь по важным целям, выручают «катюши» и тяжелые минометы, наверное их национальным оружием Советской Армии назовут. По полевой обороне, дзотам, блиндажам, траншеям работают выше всяких похвал, но корректировать их огонь особенно ночью, занятие точно не для слабонервных, рассеяние при навесном огне большое, а «Краснополь» лишь в начале семидесятых появится. И в воронке не укрыться, поточу что «осетр» калибром двести сорок и в полтора центнера веса при попадании оставляет яму на месте любого блиндажа, так что получить недолет себе на голову, боже упаси!