Моря и годы (Рассказы о былом)
Шрифт:
Представляете себе, как поразила нас огромная вышина будто из самого моря поднявшихся гранитных берегов Скандинавии? Выйдя в Атлантический океан, наш отряд стал держаться поближе к этим великолепным в своей мощи гранитным хребтам, испещренным долинами, которые переходили в клубки фиордов-шхер, откуда неожиданно, точно из-под скалы, выскакивали рыболовные шхуны, появлялись паровые суда, казавшиеся на фоне высоких берегов малюсенькими скорлупками. Вот оно начиналось — то необычайное, неведомое, так долго ожидаемое, что несут человеку странствия…
Мы не заметили, когда вода стала голубее. Голубизну подчеркивали пенившиеся волны, возникавшие от движения корпуса корабля.
Океан
Человеку ой как муторно в такую погоду… Замотало так, что многие до изнеможения отдают дань Нептуну. Поистине правильно в народе говорят: «небо с овчинку покажется». Особенно несладко приходится кочегарам и машинистам. Временами чувствуешь, как нос «Комсомольца» упирается в водяную стену, задранная корма дрожит от работы обнаженных, с бешеной скоростью вращающихся гребных винтов…
Но вот минули штормовые день и ночь. Наутро полегчало.
Завтра — порт Берген. А сегодня па кораблях большая приборка. Находившийся на верхней палубе запас угля перегружен в угольные ямы. Все чистится, моется, скребется и драится самым тщательным образом и с полным усердием.
Мы отвечаем за полуют, стало быть, и приборка тоже наша. Старшина приборки курсант Военно-морского подготовительного училища Капустин приказывает мне отправиться к помощнику командира Василию Ефимовичу Калачеву, взять у него записку и принести от боцмана зеленое мыло для мытья, краску и ветошь. Когда я обратился с этой просьбой к Василию Ефимовичу, он помрачнел:
— Что?.. Мыла ему требуется?! А почему с вечера не запасли? Нешто это порядок? Прибираться надо, а они еще только за мылом и ветошью бегать изволят! Держи записку и скажи своему старшине, что таких растяп не только в штурманскую рубку, но и в приличный гальюн пускать нельзя!
В обязанности помощника входили организация вахтенной службы (кроме машинной команды), наблюдение за содержанием наружного корпуса корабля, состоянием рангоута, гребных судов, за чистотой и порядком на верхней палубе и во внутренних помещениях.
Василий Ефимович был если не точной, то чрезвычайно близкой к оригиналу копией того самого «Чистоты Ивановича», которого так трогательно описал К. М. Станюкович в рассказе «Василий Иванович». День и ночь «Чистота Иванович» с завидной энергией гонял своих боцманят, всех, кто не был усерден в соблюдении флотских порядков. Бывало, расшумится и боцманские присказки выдаст… Но никто не обижался на старика. Все знали, что дороже флота у Василия Ефимовича ничего нет на свете и служит он флоту не за страх, а за совесть. Нет ничего для него радостнее, чем видеть, как салажата-комсомолята добрыми моряками становятся. А чтобы молодые поскорее флотскими стали, нужно с них строго спрашивать. И спрашивал Василий Ефимович не малой мерой…
Отряд приближается к Бергенским фиордам, врезающимся, точно огромные каналы, на многие мили в сушу. Корабельная приборка в полном разгаре. Давно уже, разведя зеленое мыло, вымыли окрашенную поверхность всей кормовой части корабля. Не один раз песочком протерли деревянную палубу. Вроде бы все в норме. Но, должно быть, потому, что здесь, в кормовой части, каждый входящий на борт получает первые впечатления о порядке на судне и все здесь должно выглядеть по-флотски красиво, Василию Ефимовичу всюду видятся огрехи.
— Борис! — приказывает Калачев Почиковскому. — Уложи как следует трос талей трап-балки!..
— Видали? — Борька лукаво подмигивает нам. — Свирепствует «морской волк»…
Наконец-то все, что натворил шторм, исправлено, устранено. Ходовой мостик, весь корабль сияет слепящей белизной брезентовых обвесов, шлюпочных чехлов, чехлов палубных механизмов и тросовых вьюшек. «Комсомолец» готов к любому параду.
Корабли вошли в Бергенский фиорд, стиснутый высоченными горами, заросшими лесом. Идем временами как сквозь ущелье. Норвежцы со своих рыболовецких шхун радостно приветствуют нас, наш корабль, наш флаг.
Грянули выстрелы орудийного салюта «Авроры», «Салютом наций» (21 выстрел) отвечает береговая батарея. На наших кораблях команды построены на верхней палубе во фронт. Торжественны минуты салюта. Волнение сжимает горло. Мы — свидетели небывалого события: первого в мире салюта иностранной державы нашему Военно-морскому флагу, нашей Стране Советов!..
Еще один поворот корабля — и неожиданно перед нами открылись красивейшая бухта и расположенные амфитеатром город и порт. Городок небольшой, но радуют глаз почти бордового цвета черепичные крыши, приятной расцветки невысокие здания, уютно пристроившиеся под горой и на ее склонах. На рейде снуют моторные эллипсообразной формы боты со слегка загнутыми вверх носами и кормой. Множество яхт, точно лебеди, плавают по изумрудной глади бухты.
Маневр «постановка все вдруг, отдав левый якорь» отряд выполнил безукоризненно. Вывалены за борт трапы, выстрела для шлюпок, спущены на воду плавучие средства — у нас только гребные, а на «Авроре» еще и единственный в нашем отряде паровой катер с сияющей медной трубой.
Отряд встретили прибывшие из Христиании — так называлась тогда норвежская столица — представители нашего консульства и местного военного командования: они прибыли с визитом на «Аврору». Затем последовали ответные визиты командира отряда к местным гражданским и военным властям.
Перед увольнением на берег комиссар собрал команду. Он сказал:
— Честь советского флага нужно держать на высоте. Это вы и сами понимаете. На берегу всякое может быть.
Злобствующая буржуазная пресса еще задолго до нашего прибытия писала о нас всякие небылицы и гадости. Прибудут, мол, «варвары», матросы, привыкшие убивать и насильничать. Какой-то прохвост написал: «Мамаши, берегите своих дочек!» Вот ведь какие сукины сыны бывают на свете и до чего в своей злобе доходят! Помните: белого отребья в этих краях хватает… Ну а теперь можете увольняться на берег. Покажите, что значит моряк Красного Флота, каков он есть, советский человек!