Москит. Конфронтация

Корнев Павел Николаевич

Овражек перекрыл кинетическим экраном прапорщик Аспид. Поначалу он ничего такого делать не собирался, но, когда снаряд лёг так близко, что в щели меж брёвнами посыпались струйки набросанной сверху земли, то не преминул озаботиться дополнительной защитой. И вовремя: почти сразу осколки с воем прошли над настилом блиндажа, а могли бы и к нам залететь.

Меня от одной мысли об этом так и передёрнуло. Скорчился бы, закрыл глаза и зажал ладонями уши, да приходилось размеренно перекачивать через себя сверхсилу, работая на предельной мощности, вот и совладал

с приступом паники, сохранил самообладание.

— Это артподготовка, сейчас полезут, — предупредил нас прапорщик.

Варлам встрепенулся и неуверенно склонил голову набок.

— Летят! — заявил он. — Точно летят!

Лично я в беспрестанном грохоте разрывов даже собственных мыслей не слышал, а вот унтер-офицера ринулся к зенитному пулемёту, но тут же юркнул обратно под настил и крикнул:

— Наши! Наши летят!

И точно — это пожаловал республиканский военно-воздушный флот. Два крыла истребителей сопровождали десяток тяжёлых бомбардировщиков; два из них отбомбились по лесу на той стороне расселины и сразу легли на обратный курс. Судя по начавшим подниматься к небу чёрным дымам, под удар попала дожидавшаяся окончания артподготовки техника противника.

Интенсивность обстрела моментально пошла на убыль, а немного погодя и вовсе наступила тишина, стали слышны отдалённые разрывы авиабомб — не иначе досталось устроившей нам весёлую жизнь артиллерийской батарее.

Аспид пробрался в дальний конец овражка, распластался там на земле за гранитным валуном и приник к биноклю.

— Линь! — позвал он меня.

— Да, господин прапорщик?

— Окопчик здесь лежачий отрой, — приказал командир. — Да брось ты лопату! Не сейчас! Сейчас полезут!

Я схватил автомат и ползком подобрался к нему в надежде, что прапорщик заблуждается и авианалёт позволил нам выгадать дополнительное время на подготовку, но куда там! Почти сразу вновь засвистели мины, а из леса начали выбегать вражеские пехотинцы. Они рассыпались цепью и рванули к речушке, следом на дорогу вылетел отряд в четыре десятка кавалеристов — эти устремились к мосту. И сразу на той стороне загрохотали пулемёты, принялись давить огнём наших стрелков. Тяжёлые винтовочные пули выбивали фонтанчики земли и песка, рикошетили от камней, свистели над головами, с глухим стуком заседали в сосновых стволах. Я подтянул к себе за ремень автомат, но прапорщик Аспид уже принялся отползать назад, заодно потянул за собой и меня.

— Не трать патроны, — посоветовал он. — Это разведка боем.

Я рискнул задержаться и увидел, как из леса на дорогу выкатились два броневика. Стволы установленных в их башенках пулемётов начали посверкивать дульными вспышками, но одна боевая машина тут же наехала на мину, подскочила и замерла в перекошенном состоянии, лишившись переднего левого колеса, а вторая задымила и начала медленно-медленно сдавать назад.

Как видно, её достали из противотанковых ружей бойцы разведвзвода, а вот наше единственное артиллерийское орудие упорно молчало, но ему, пожалуй, и не нашлось бы достойной цели. Отряд кавалеристов рассеяли и обратили в бегство шквальным огнём пулемётов, пехотинцы сначала залегли, потом и вовсе начали отступать, теряя под обстрелом человека за человеком, а лишившийся колеса броневик накрыло прямым попаданием из миномёта. Только листы железа во все стороны полетели!

Дальше мины начали рваться на опушке, но противник продолжал поддерживать огнём отступающих. Второй броневик заполз под прикрытие деревьев, там его добили из крупнокалиберного пулемёта нашей собственной боевой машины. Зажигательные патроны сделали своё дело — сначала повалил густой чёрный дым, немного погодя начал рваться боекомплект.

На этом всё и закончилось. Вновь потащили вглубь леса раненных, после дошёл черёд и до погибших при артиллерийском обстреле; таковых оказалось куда больше, нежели при первом авиационном налёте.

Прибежал вестовой от командира расчёта зенитного орудия, доложил об отсутствии потерь и поспешил обратно, тогда прапорщик достал портсигар.

— Не куришь? — спросил он у меня. — Это ты, брат, зря!

Варлам поковырялся мизинцем в ухе и заявил:

— Не, если они так и станут пехоту в лобовую отправлять, мы тут и всю джунгарскую армию перемолоть сможем. Пусть только патроны подвозят!

Пуля покачал головой.

— Чай, не дурные. Чай, догадаются по лесу пробраться и с тылу попробуют нас с высоты сковырнуть!

— Пусть попробуют, — зло выдал прапорщик и сплюнул попавшие на язык крошки табака. — Пупок развяжется! Там не раззявы-пехотинцы, там пограничники окопались!

Я потряс головой, но в ушах меньше звенеть от этого не стало, вот и заметил:

— А говорили, у джунгар артиллерии нет.

— Ну, сколько-то набрали, — пожал плечами Варлам.

Мы посидели и обсудили ситуацию, а потом к нам в овражек спустился незнакомый пехотный офицер.

— Подпоручик Водолей, командир пехотного взвода.

Аспид в ответ отрекомендовался командиром зенитного отделения и спросил:

— Чем обязан?

— Я от штабс-ротмистра, мне унтер на отделение нужен.

Брови прапорщика поползли вверх.

— Я тут при чём?

Взводный пехотинцев развёл руками.

— Штабс-ротмистр к вам послал. У него свободных людей нет.

— Так и у меня нет! — заявил Аспид.

— Послушай, прапорщик, — вздохнул Водолей. — У меня на четыре отделения один унтер и два ефрейтора, остальные — новобранцы!

Аспид остался непоколебим.

— Не мои проблемы!

Подпоручик его словно не услышал.

— Фельдфебеля прямым попаданием накрыло, а я не могу в двух местах одновременно быть! — продолжил он изливать душу. — Если над этими бестолочами унтера не поставить — разбегутся!

— Ничем не могу помочь! — отрезал Аспид, но такой ответ взводного пехотинцев не удовлетворил.

— Вот штабс-ротмистру об этом и скажите! Пусть тогда сам кого-то выделяет! Идёмте!

И они ушли. Я озадаченно глянул вслед командиру, а Варлам усмехнулся: