Московская битва. Людские потери Красной армии и вермахта. Мифы и реальность

Литвиненко Владимир Васильевич – доктор технических наук, профессор, научный сотрудник Военного учебно-научного центра сухопутных войск «Общевойсковая ордена Жукова академия Вооруженных Сил Российской Федерации».

В течение всего послесоветского периода нашей страны в массовое сознание настойчиво внедряется мысль о «чрезмерной цене Победы», о том, что людские потери Красной армии «в подавляющем большинстве сражений многократно превосходили немецкие». В первую очередь это относится к Московской битве. Начало искаженным представлениям о демографических итогах этой битвы положила, видимо, помещенная в 1990 году в журнале «Столица» статья Портнова А. М. «Разгром советских войск

под Москвой», в которой «доказывалось», что в боях под Москвой людские потери советских войск во много раз превышали потери немецких соединений. В публикациях последних лет некоторые авторы, относящие себя к военным историкам, называют совсем уж несуразные цифры соотношения потерь Красной армии и вермахта в Московской битве. Так, Лев Лопуховский и Борис Кавалерчик в сборнике «Умылись кровью?» утверждают, что в Московской оборонительной операции вермахт потерял солдат в 23 раза меньше, чем Красная армия. А доктор филологии Борис Соколов в статье «Свыше трех миллионов и 118 тысяч. Таковы потери Красной армии и вермахта убитыми и пленными в боях на Московском направлении» (Военно-промышленный курьер, № 47, 7—13 декабря 2011 года) «подсчитал», что потери советских войск в наступательных операциях Красной армии под Москвой были в 27 раз выше потерь немецких войск.

Сложившаяся ситуация объясняется не только слабым пониманием упомянутыми авторами реалий Московской битвы и их слепой верой статистике вермахта, но и существованием ряда объективных проблем в методологии и практике исчисления и сравнения людских потерь в сражениях на советско-германском фронте. Вызваны эти проблемы различиями в структуре и содержании используемых в Красной армии и вермахте понятий военно-оперативных потерь.

Поэтому в первой главе книги рассмотрены методологические аспекты исчисления людских потерь в Московской битве. Во второй главе на единой понятийной основе подсчитаны безвозвратные потери советских и немецких войск в Московской битве. Полученные оценки потерь опровергают расхожее мнение о «многократном превышении людских потерь Красной армии над потерями вермахта» в битве под Москвой.

Особое внимание в книге уделено разоблачению заблуждений, мифов, фальсификаций и домыслов в отношении людских потерь советских и немецких войск в Московской битве. Наиболее подробно обсуждены в третьей главе книги широко распространенные мифы вокруг людских потерь в Московской битве: о «генералах Грязь и Мороз», об «огромном» численном превосходстве войск Красной армии над войсками вермахта, о низком уровне потерь немецких войск, о «непревзойденном» воинском мастерстве и высоком боевом духе солдат вермахта и о «превосходстве» немецкой военной мысли и практики управления войсками. Подробно также рассмотрены и опровергнуты лживые домыслы о героической смерти Зои Космодемьянской и подвиге 28 героев-панфиловцев. Показано, что апологеты перечисленных мифов и домыслов Борис Соколов, Владимир Бешанов, Марк Солонин, считающиеся в некоторых кругах «военными историками», на самом деле люди недалекие, научной методологией не владеющие, о военном искусстве имеющие смутное представление, к сравнению и сопоставлению фактов не способные.

В отечественных и зарубежных исследованиях потери Красной армии и вермахта в сражениях Великой Отечественной войны рассматриваются с тех же позиций, что и в целом за войну: демографической и военно-оперативной.

Демографические потери Красной армии и вермахта в ходе конкретных сражениях войны – это все случаи смерти личного состава, независимо от причин, их вызвавших.

В военно-оперативном смысле потери в конкретных сражениях рассматриваются с позиции их влияния на боеспособность войск. Донесения из войск о потерях использовались вышестоящими штабами для оценки результатов боевых действий войск, определения численности необходимого для восстановления их боеспособности пополнения. Поэтому под потерями в военно-оперативном смысле понимаются не только случаи смерти военнослужащих, но и всякое их выбытие из строя, хотя бы на время.

Отечественные исследования военно-оперативных потерь Красной армии в течение Великой Отечественной войны опираются на данные донесений войск, которые составлялись в соответствии с нормативными документами Наркомата Обороны СССР. Основными из этих документов являлись «Табель донесений о численном и боевом составе для действующей армии», введенный в действие директивой Генерального штаба № Орг/8/524234 от 24 июня 1941 года, «Наставление по учету личного состава Красной армии (в военное время)», введенное в действие приказом Народного комиссара Обороны СССР № 023 от 4 февраля 1944 года и «Правила и формы медицинского учета и отчетности Красной армии (в военное время)», введенное в действие приказом Народного комиссара Обороны СССР № 206 от 21 мая 1941 года.

Согласно перечисленным документам общие людские потери армии с военно-оперативной точки зрения делятся на безвозвратные и санитарные.

В ходе Великой Отечественной войны в донесениях войск к безвозвратным потерям относили «погибших в боях, пропавших на фронте без вести, умерших от ран на поле боя и в лечебных учреждениях, умерших от болезней, полученных на фронте, или умерших на фронте от других причин, попавших в плен к врагу» [1] , т. е. к безвозвратным потерям относятся демографические потери, попавшие в плен и пропавшие без вести.

В санитарные потери включались раненые, контуженные, больные, обожженные и обмороженные военнослужащие, утратившие боеспособность и эвакуированные из района боевых действий в лечебные учреждения не менее чем на одни сутки.

Приведенная классификация военно-оперативных потерь широко используется в отечественных исследованиях, однако для всесторонней оценки людских потерь Красной армии в конкретных сражениях она не обладает необходимыми полнотой и четкостью. Дело в том, что деление военно-оперативных потерь на безвозвратные и санитарные, оправданное для решения задач отчетности войск о потерях, недостаточно четко определяет границы различных видов потерь в конкретных сражениях: в отличие от структуры военно-оперативных потерь в войне в целом при оценке потерь в конкретных сражениях определенную часть санитарных потерь (раненых и больных, не вернувшихся в строй в ходе операции) следует относить одновременно и к безвозвратным потерям. Проблема, однако, состоит в том, что такие сведения в донесениях войск не содержались, поэтому дать корректную оценку этой части санитарных потерь невозможно.

Рассмотрим теперь содержание составляющих военно-оперативных потерь, используемых в вермахте.

В сводках служб учета потерь вермахта использовались две категории военно-оперативных потерь – «кровавые потери» и «убыль». В «кровавые потери» включались убитые, умершие от ран, пропавшие без вести и раненые (фактически только боевые потери), а в категорию «убыль», кроме того, включались больные и обмороженные, относящиеся к небоевым потерям, т. е. категория потерь вермахта «убыль» шире категории «кровавые потери» и близка по содержанию к категории «безвозвратные потери», приведенной выше. Отметим, что в категории вермахта «убыль» в книге Буркхарта Мюллера-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. Т. 3. Война на два фронта» конкретизирована учитываемая часть санитарных потерь – «раненые и больные, эвакуированные в тыл из полосы действий армий».

Для корректного сравнения потерь Красной армии и вермахта целесообразно понятие «безвозвратные потери в сражении», используемое в Красной армии, привести в соответствие с понятием «убыли», применяемом в вермахте. Тогда понятие «безвозвратные потери в сражении» принимает следующий вид: «безвозвратные потери (убыль) в сражении – это погибшие, попавшие в плен, пропавшие без вести, а также раненые, отправленные в тыловые госпитали в ходе операции».