Московская Русь. От княжества до империи XV–XVII вв.
Шрифт:
При первых Романовых это движение как будто оторвется от земли и полетит над великой сибирской равниной, мощно взмахивая орлиными крылами…
В 1643 году Василий Поярков совершит экспедицию в Даурию и к Амуру. Через пять лет Семен Дежнев обогнет Чукотку и откроет пролив между Евразией и Северной Америкой, ныне именуемый Беринговым. Вскоре после этого Ерофей Хабаров добудет для Московского царства Приамурье. Затем казачий десятник Иван Рубец «нащупает» Камчатку (1662). При Петре I, на закате старомосковской государственной эпохи, Камчатку присоединит к России Владимир Атласов.
Повсюду в Сибири вырастают русские остроги и малые острожки, то есть оплоты власти московских государей и православной веры. Сибирь становится Россией в полной мере.
Ну
1. У коренной России нет естественных географических границ, помимо севера – там арктические моря. Поэтому ее расширение могло быть в географическом плане остановлено лишь Черным морем, Каспием и Кавказом на юге, Тихим океаном на востоке и мощью объединенной Европы на западе. Прочие барьеры к расширению нельзя считать сколько-нибудь значительными. А выход Московского царства к Арктическому побережью и создание поморской культуры кораблевождения превратили Северный Ледовитый океан из абсолютного препятствия для движения на восток в относительное, преодолимое.
2. Третий Рим, или, иначе, «Новый Израиль» – государство глубоко религиозное в основе своей; в нем жила вера в возможность сделать православным весь мир; эта вера довела русских до Груманта и Аляски. За присоединением новых территорий следовало быстрое «окрашивание» их в цвета православия. Проповедь Христовой веры давала не только повод и оправдание русской экспансии на восток, но и наполняла ее фундаментальным духовным смыслом, гораздо более значимым, нежели простое обогащение государства за счет сбора пушнины. Завоеванные народы при этом не превращались в рабов, им предлагали крещение и вместе с ним – равенство с русским человеком, живой основой державы. А значит, не возникало непримиримого противоречия между русскими, вроде бы завоевателями, и коренными жителями, вроде бы завоеванными. Русская власть, по сути своей, православная, не стремилась к тотальному порабощению объясаченных народов.
3. Воинское сословие в Московском царстве обеспечивалось земельными владениями; оно было относительно небогато; следовательно, оно было глубоко заинтересовано в войнах – постольку, поскольку они расширяли фонд государственной земли, которую можно было выделить «в раздачу» служилым людям. Этот фактор сыграл незначительную роль в продвижении на восток, поскольку в воинских контингентах, посылаемых Москвой в Сибирь, было очень немного дворян и считаные единицы аристократов. Но если взглянуть на юг и на запад, то в рамках этих направлений у русского сына боярского имелся острый интерес к экспансии: там присоединение новых территорий давало возможность получить новые поместья, в то время как коренные области России страдали от «земельного голода». На землях русского центра земельные «оклады» правительство выдавало не сполна: здесь давно раздали все, что можно, и «поверстать» воинника землицей оказывалось все труднее и труднее. Внешний источник пополнения земельного фонда требовался как воздух.
4. В русском войске служили татары, ногайцы, затем калмыки, но ядро его имело монолитный вид: оно состояло из русских православных воинов. Это обеспечивало единство, исключительно важное при ведении масштабных войн на расширение государственной территории.
5. Россия двигалась, строя города и опираясь на них как на военные операционные базы, административные центры и оплоты православия. Это «наступление городами», выработанное на национальной почве (может быть, с использованием древнего, опробованного опыта Константинопольской империи), сыграло роль великолепного стратегического инструмента в расширении территории. Субъективный, конечно, фактор, но весьма много способствовавший тому, что восточная граница
Глава 5
Россия – государство прочной веры и сильной церкви
Русская цивилизация – прежде всего цивилизация церковная, религиозная. Православие – самый глубинный ее код. Церковь – ее хребет.
Все в России можно объяснить исходя либо из православия, либо из нарочитого противостояния православию. Лучшее в русской культуре так или иначе вышло из лона православной веры. То, что происходит в России с государством, – состав правительства, реформы, направления политики, – всегда и неизменно менее значимо для страны, нежели то, что происходит с церковью.
Этот принцип работал на пространстве исторической судьбы русской цивилизации с разной интенсивностью. Так, со времен Крещения Руси до эпохи монголо-татарского нашествия страна не столь уж много задумывалась о собственном предназначении, о смысле своего существования. Русь оставалась юной христианкой – порывистой, рассеянной, переполненной дурными страстями. Как она идентифицировала себя? Да очень просто: обособленная часть восточно-христианской общины, говорящая на одном из славянских языков, владение Рюрикова рода, с XI века воспринимаемое как владение дома Владимира Крестителя.
Сказано в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона: «Все страны, и города, и народы чтут и славят каждый своего учителя, научившего их православной вере. Похвалим же и мы, по силе нашей, малыми похвалами, великое и дивное сотворившего, нашего учителя и наставника, великого князя земли нашей Владимира, внука старого Игоря, сына же славного Святослава, которые во времена своего владычества мужеством и храбростью прослыли в странах многих и ныне победами и силою поминаются и прославляются. Ибо не в худой и неведомой земле владычество ваше, но в Русской, о которой знают и слышат во всех четырех концах земли». И это – наибольшее и наилучшее, что могла сказать о себе Древняя Русь.
Со второй половины XIV столетия христианство на Руси укрепилось. Его закалило иноплеменное и иноверное иго. Церковь – одна на всю раздробленную до состояния политического крошева страну – была самым мощным объединяющим фактором.
Гибель славянских православных царств, Константинопольской империи, а вслед за нею и княжеств – осколков ромейской державы привела книжников Руси к идее о «трансляции царственности», то есть переходе центра великого восточнохристианского царства на почву Московского государства. В середине XV века Московская митрополия обрела автокефалию, то есть независимость от константинопольского патриарха. Митрополит Исидор, сторонник унии с католичеством и подчинения папе римскому, вынужден был бежать из Москвы. На его место в 1448 году собор русских архиереев избрал и поставил митрополита Иону. Это произошло с согласия и одобрения великого князя Московского. И Москва, отгородившись церковной автокефалией от унии с церковью Запада, объединив Русь под своей властью, начала всерьез, по-настоящему размышлять о себе, примеряя грандиозные геостратегические роли, как щеголиха примеряет платья. Не кто иной, как мир монахов-книжников призвал Московскую Русь помыслить себя в качестве Нового Израиля, куда перешла Божья благодать после падения Израиля Ветхого (тем самым Москва мыслилась как Второй Иерусалим). Этот же мир выпестовал идею Московского царства как Третьего Рима – истинно христианской империи, которая не умрет до Страшного суда, но столицы ее могут обновляться, и с последним обновлением роль центра в «державе праведников» перешла от Константинополя к Москве, лишь от веры и благочестия их зависит отныне судьба царства, и не уронить бы великой ноши… Но прежде всего ученое монашество московское поддерживало образ Удела Пречистой, живший в умах книжников со времен Владимирской Руси. Удел Пречистой Богородицы – особая земля, находящаяся под Ее покровительством, под Ее защитой. Эта земля не смеет величать себя особенно праведной, особенно верующей, особенно усердной в духовных трудах, но Пречистая любит эту страну, а значит, населяющие ее люди должны отвечать небесной Покровительнице и праведностью, и прочной верой, и усердием в духовном делании.