Московскии? мажор
Шрифт:
Боюсь наделать еще больше глупостей. Сейчас я просто хочу раствориться исчезнуть, может быть тогда он хоть что-то почувствует ко мне?
Я не понимаю, неужели я настолько уродливо жалок, что не достоин ничего большего, кроме жалости? Меня тошнит от его жалости! Она мне не нужна! Пусть идет к черту со своей жалостью!
– Иди к черту! Я тебя ненавижу! – Внезапно кричу на всю ванну.
– Ты ведешь себя как неуравновешенный псих, давай просто сядем и поговорим, обсудим то, что произошло. Я тебе все объясню, и ты все поймешь.
Эдвард разговаривает
Мне это не нужно, я не хочу знать ничего про его отношения с другими парнями. Я даже представить не могу в воображении, что он может ласкать кого-то другого.
– Если ты сейчас не откроешь, я выломаю мою дверь! Последнее предупреждение! – Кричит Эдвард из-за двери.
Подхожу к двери из резко открываю защелку, затем прыгаю снова в угол, сажусь на пол и сворачиваюсь в клубок, складывая голову на колени и закрывая ее руками.
– Мелкий, пойдем на кухню, я тебе сделаю шоколад, мне тебе нужно кое-что важное рассказать.
– Сам пей свой шоколад, я просил не называть меня так! – Поднимаю на него заплаканная глаза и вижу снова эту чертову бесконечную жалость. Боже, он издевается надо мной?!
– Свалился же ты на мою голову, идиот малолетний… Что мне с тобой делать? – Сочувственно произносит Эдвард и садится рядом. – Давай не будем ругаться? Иди сюда, – он нежно обхватывает меня и прислоняет к груди.
И снова это волшебное чувство, словно я лечу.
Сладкая истома окутывает все тело, мне так нравится это нежное чувство, я словно лечу, совершенно не ощущая тяжести тела.
– Ты должен понять, что в жизни бывают всякие недоразумения. Человек, когда спит, часто не контролирует себя…
О, боже, лучше бы он заткнулся! Не хочу слышать весь этот бред. Он еще больнее бьет по нервам, заставляя сжимать зубы. Это так больно! Физически больно ощущать, что все произошедшее – недоразумение.
Он прижимает меня к себе, а я ощущаю биение его сердца. Оно успокаивает и обнадеживает. В какой-то момент рождается слепая надежда, а может быть…
А после этого случая начался мой личный ад. Я полностью потерял голову. Эдвард избегал меня. Я сторожил его возле подъезда, но он словно знал, когда я приходил. Я сидел возле подъезда ночами, но не мог его увидеть.
Я даже не знал, что скажу ему. Да это было и неважно. Мне нужно было просто увидеть его глаза. Услышать его голос. Хоть какую-то часть Эдварда я должен был получить, иначе мне сложно было жить, сложно было мыслить и даже дышать.
Пьяное утро
И тогда я решил попробовать напиться. Наскреб что было и купил какого-то самого дешевого пойла. На вкус это было, словно ослиная моча. В таком жутком виде я пошел снова в подъезд к Эдварду, но там все было как прежде, тишина.
Я сломал его почтовый ящик и вытащил его письма. Потом почитаю, может что-то узнаю о нем? Хотя… там наверное будет один спам. Распихав
А на утро я ощутил все последствия вчерашнего вечера. Голова трещала так, будто готова вот-вот расколоться пополам, во рту было очень сухо и наверняка, целое ведро воды не могло бы унять мою жажду. Ноги гудели от постоянного топтания возле подъезда Эдварда. Тело пропахло алкоголем. Я вообще не мог вспомнить, как попал домой. Как отрезало. Вот это я отжог! Мачеха теперь весь мозг вынесет!
Я пошарил рукой под подушкой в поиске телефона, но так и не нашел. Все-таки не утро, а уже день. Кое-как встав с постели, я поплелся в ванную, стараясь не упасть по дороге. Холодный душ должен помочь и взбодрить.
После всех процедур, мое тело явно проснулось, и я начал вспоминать событие минувшей ночи. Последнее, что я помню, как рассказывал какому-то забулдыге, что мне нравится парень и что я – ненормальный.
Реально ненормальный! Мне повезло, что я не решил открыть душу какому-нибудь гопнику. Сейчас бы к похмелью добавилось разбитое лицо.
В квартире было тихо, значит никого нет дома. Каждое воскресенье предки уезжали к родственникам мачехи. Я не любил туда ездить. Они всегда так высокомерно смотрят на меня. Ощущаю себя полным ничтожеством, даже когда они молчат.
Супер интеллигенты, которые научились осуждать одним только взглядом. Если они и упрекали меня, то только молча.
Сменив одежду, я поплелся завтракать. Настроение было как всегда – говно. Чувствовался жуткий голод, так как со вчерашнего вечера, в моем желудке мышь повесилась.
Внезапно пришла дурацкая мысль, а может просто разом прервать все мучения? На кой черт мне все это надо? Пока предки свалили, взять у мачехи таблеток и выпить все разом. Усну и больше не проснусь. Похоронят и забудут на следующий день.
Эдварду я не буду больше мешать. Ему не придется больше скрываться и прятаться от меня. Представляю, как я его достал. Видит наверное, что я сторожу его и специально ждет, когда я отвалю. А я оказался слишком настырным.
Надо взять у мачехи коробку с таблетками. У нее там должно быть что-то поинтереснее чем пачка парацетамола, который лежит у нас на все случаи жизни в ящике со специями.
Рука потянулась к ручке двери и надавила. Медленно и с особой осторожностью, я приоткрыл дверь в отцовскую комнату. Сердце с каждым ударом билось все быстрее. Когда мама была жива, я безбоязненно заходил в их с отцом комнату. А потом все изменилось. Мачеха запрещает без разрешения заходить к ним. Боится, коза, что я украду у нее что-нибудь.
Как будто я когда-то у нее крал. Да и что у нее там воровать? Прокладки?
Ладони начали потеть и мне хотелось вытереть их об халат, но они прилипли к двери. Я как будто слышал, как чей-то голос подталкивает меня. Он настойчиво убеждал, что это решение всех моих проблем. А также это принесет всем истинное счастье, но я должен быть сильным и не сломаться. Просто сделать это.