Московский бенефис
Шрифт:
— Кто тебя с ним знакомил? Не врать! Не врать, лярва! — не люблю бить сам, но ударил. — Говори!
— Звон познакомил, Звон. Званцев Сергей Михайлович.
— Адрес, телефон?
— Он не москвич, из Запрудненска. Со Славиком вместе сидели.
— Статья?
— Вроде разбой…
— А со Звоном ты где познакомился?
— У Вики. На дне рождения. Он в гости приезжал к бабе, а та Викина подруга. Там скорифанились, он мне по дешевке турецкую кожу отдал, куртки и пальто.
— Он
— Не знаю… Может, грабанул кого-нибудь. Я на этой коже семь лишних лимонов нагрел.
— Молодец, крутой бизнесмен… — похвалил с иронией Варан.
— А где со Славиком познакомились?
— В баре, Звон мне отдал партию сигарет, которую ему Славик предложил. Тоже со скидкой.
— Почему он тебе заказ на Разводного отдал? В глаза! В глаза гляди!
Мартын ткнул его паяльником в руку. Зашипело, завоняло горелым мясом.
— Потому что знал! — выкрикнул клиент. — Больно! Уй-я-а!
— Еще больнее будет. Значит, Славик спросил, нет ли у тебя на примете нормального мокрушника, верно?
— Да, почти так…
— И Звон об этом тоже знал, верно?
— Знал. Он из-за этого и сводил со Славиком. Проверял, наверно, прежде чем вывести.
— Ну а теперь колись, если не хочешь, чтоб тебе паяльник вставили: все, что знаешь о киллере!
— О киллере, бля буду, — ничего не знаю. Только посредника видел и то один раз. Леха его зовут — и все. Меня на него Рожман вывел.
— Это, стало быть, товарищ Рожков Михаил Иванович? — этого я знал. — И по какому же делу он тебя вывел?
— Когда абреки хотели свою крышу на мою палатку повесить. Рожман сказал: «Не пожалей трех тысяч баксов — отдай Лехе и ничего не бойся». Черные просили семь. Я решил дать Лехе. Он взял пятьсот задатком. Через сутки абреков пришили. Всех троих. Они ничьи были, залетные. Когда я отнес бабке расчет, она дала записку: «Будут клиенты — направляй ко мне». Записку бабка дала прочесть, а потом сожгла.
— И много ты клиентов к Лехе наладил?
— Немного, трех… Славик четвертый.
— И каждый раз по тыще комиссионных?
— Ну… Пустите, ребята, я ж не знал, что вы от Разводного!
Положим, мы вовсе не от Разводного, но это очень хорошо, что ты об этом не знал. А то еще долбанул бы нас из своей «помпы», сдуру-то…
— Может, и правда, отпустим? — спросил я каким-то ленивым тоном. Приятно дать человечку еще несколько минут надежды на то, чего не будет.
— Как знаешь, начальник, — с такой же ленцой отозвался Варан. — Я бы не отпускал…
— Ну, ты крут! — пожурил я Варана. — Мужик вроде толковый… Круглов, ты толковый или нет? А?
— Ребята, — он аж засиял весь от восторга, — да я понятливый! Я никому, ни гугу! Только пустите! А то у меня жена с ума сойдет! Она ж шебутная, в милицию побежит, к адвокату… Шухер будет…
— Понятно, понятно, — остановил я его. — Отпустим, только скажи нам еще пару слов без протокола — и все. Будешь свободен, как птица в небе. Согласен?
— Все скажу! — похоже, он был готов по-настоящему.
— Хорошо. Ты отследил хату Разводного? Быстро!
Он сглотнул слюну, прищелкнув языком, будто покойный Ильич-2, и, все еще с надеждой глядя мне в глаза, пробормотал:
— Я… Вы ж обещали, мужики.
— Все верно, — развел я руками. — Раз обещали — никуда не денешься. Отстегните его!
Варан и Мартын стали отстегивать Круглова от кресла. У него на лице даже появилась улыбка. Ну и дурак же ты, братец! В тот самый момент, когда Круглов встал с кресла, Варан гвозданул его ребром ладони по шее. Не насмерть, только чтобы вырубить.
— К топке? — спросил Варан, и я кивнул. Клиента выволокли в коридор и протащили к лестнице, ведущей еще на этаж глубже в землю. Повеяло жарой. Даже немного преисподней…
Круглова привязали проволокой к двухметровой доске, плотно прикрутив руки к туловищу, ноги примотали в двух местах — повыше колен и у щиколоток.
Фриц зачерпнул кружку воды из бачка, стоявшего у стены, и плеснул в морду «подследственному». Тот ерзнул, дернулся, проныл:
— Мужики, вы ж обещали! Креста на вас нет…
— А мы комсомольцы, — пошутил я. — Нам не положено.
— «Не расстанусь с комсомолом! Буду вечно молодым!» — покривлялся Мартын.
— И ты — тоже… Варан открыл заслонку ломиком — пригрелась. Внутри гудело пламя — нехилое.
— Париться, говорят, любишь? — заметил Варан. — Полторы тыщи градусов устроит, или еще накочегарить?
— Вы что?! — глаза у Круглова выползли из орбит.
— Еще разок телефон Славика! — спросил я голосом робота, в то время, когда Фриц с Мартыном, стараясь не подходить к топке ближе, чем на полметра, поставили доску на край этого окошка в ад.
Перед смертью не врут, тем более, когда доска уже горит, и плавятся подошвы ботинок.
— 289-32-13! — корчась на доске, выкрикнул он, еще надеясь на что-то…
— Спасибо! Спасибо, дорогой, — сказал я, — не соврал, значит… Раз-два — взяли!
И, чуть приподняв доску, мы вчетвером вогнали ее вместе с Кругловым в пышущее адским жаром жерло топки. Сразу же вспыхнула одежда, из глотки вырвался последний истошный вопль:
— Уо-а-а-а-я-а-а! — я еще успел углядеть, что у него там, в огне, лопнули глаза, налысо сгорели волосы…
— Все, что могу, сынок! — сказал я, выдернув из-под куртки «макара», и выстрелил через пламя в его обритый огнем затылок…