Московский душегуб
Шрифт:
У Губина был свой резон: мелких паханчиков всех мастей набилось в Москву, как вшей, со всеми не перетолкуешь.
– Я на режиме, – сказал он. – Не пью и не курю. Гони башли, любезный, и мы отчалим. У тебя тут и без нас хлопот полно.
– – Ты уверен, что я ей должен?
– Это тоже ответ, – Губин обернулся к капитану, который поудобнее передвинулся и расстегнул кобуру. – Не делай глупостей, мент, соплей не расхлебаешь.
Он ухватил Таню за руку и потянул к выходу. Расстроенные нукеры надвинулись
– Постой, Таня, – в руке держал неизвестно откуда взявшийся пук ассигнаций. – На, бери! Аванс за завтрашнюю любовь. Гляди не обмани.
Таня приняла деньги, спрятала в сумочку:
– Не обману. Приготовь побольше хлорки.
На крылечке на ступеньках сидел о чем-то задумавшийся Лошаков. Морда у него была, как у утопленника.
– Меня били, Танечка, – пожаловался, он, – но я не знаю, за что.
– Потому и били, что не знаешь.
– Ты ведь меня не бросишь?
– Кто это? – спросил Губин.
– Кавалер мой, профессор математики. Невинная душа.
Губин посадил профессора в машину, пообещав завезти домой. Тронулись. Следом рванули две "волги" прикрытия.
– Быстро ты обернулся, – проворковала Таня. – Беспокоился, что ли?
Губин не ответил, обратился к Лошакову:
– Каким ветром вас-то сюда занесло, профессор?
Лошаков с наивным рвением ощупал кожаную обивку кресла, колупнул ногтем блестящую крышку пепельницы. Все ему было в диковину. Отозвался невпопад:
– Все-таки хорошо, что у нас демократия. А то разве поездили бы на таких машинах рядовые труженики.
– Профессор у нас герой, – похвалилась Таня. – Белый дом защищал вместе с президентом. Два танка взорвал.
– Зачем же так, Танечка, – мягко возразил Лошаков. – Танки я не взрывал. Это она шутит, молодой человек. Но, разумеется, был там, как каждый порядочный человек… Солнце августа. Всеобщий подъем. Теперь, возможно, все выглядит иначе… Но…
После сегодняшних приключений мысли у него путались, ему вдруг остро захотелось что-то важное объяснить именно вот этому строгому и, похоже, добросердечному, умному молодому мужчине, который вызволил их из беды и теперь катил сквозь ночь в уютной серебряной торпеде. Очень приятно, что у Танечки такие надежные друзья.
– Видите ли, в этой стране ничего нельзя угадать заранее. Наш народ непредсказуем и по большей части, по определению Пушкина, безмолвен, а правители почти всегда оказывались прохвостами. Не захочешь, поверишь, что над Россией рок Господень. Возьмем хоть нынешнее время. Ну кто мог предположить два года назад, что опять восторжествует хам и узурпатор? Иногда хочется плюнуть на все. Уйти отшельником в глушь. Но и это не ново. Не знаю, понимаете ли вы меня?
– Подпольная кличка – Сапер, – сказала Таня. – Вся квартира нашпигована динамитом.
– Вы действительно профессор? – спросил Губин.
– Не похоже? Почему вы спрашиваете?
– Непонятно, как вы могли связаться с такой дрянью.
– Кого вы имеете в виду, простите?
– Вот эту девицу, кого же еще.
Таня подавилась коротким смешком, как карамелькой, а Лошаков задумался.
– Видите ли, я не могу вполне разделить ваше мнение. Танечка бывает злой, взбалмошной, но в ней много хорошего, о чем она, может быть, сама не подозревает.
– Заткнись, кретин! – бросила Таня.
Возле дома Лошакова произошла еще одна неприятная сцена. Профессор вышел, а Губин начал следом выпихивать из машины Француженку, но это ему не удалось. Тогда он сам вылез из машины, обогнул ее и, открыв дверцу, попытался вытянуть Таню за руку и за волосы, но не тут-то было. Она как-то заковыристо переплела ноги и вдобавок уцепилась свободной рукой за баранку. При этом так истошно визжала, пожалуй, весь дом переполошила. Вспыхнуло несколько окон. Губин негромко выругался и с силой захлопнул дверцу. Обернулся к Лошакову:
– Что ж, профессор, придется вам сегодня ночевать одному.
– Вам не кажется, что вы ей что-то повредили?
– Это вряд ли возможно. Спите спокойно. И за Россию не переживайте. Она вполне обойдется без таких печальников, как мы с вами.
Протянутой руки Лошакова он как бы не заметил…
Минут пять ехали молча, потом Губин спросил:
– Тебя куда?
– Руку вывернул, сволочь!
– Я спрашиваю, куда тебя везти?
– И волосы выдрал, гад!
Губин притормозил у тротуара:
– Ну?!
– Я поеду к тебе.
– В самом деле?
Губин открыл дверцу и, высунувшись, поднял вверх кулак – отпустил охрану.
Таня щелкнула зажигалкой, прикурила.
– В следующий раз спрашивай разрешения, – сказал Губин.
– Ага, вот и выдал себя, голубчик. Мечтаешь о следующих разах?
Она угадала: он не собирался с ней расставаться. Ни сейчас, ни позже. Он хотел ее прикарманить, приручить. Но хлопоты с ней предстояли большие.
– Ты так и не сказала, зачем тебя подослал Елизар.
Таня прижала горячую ладонь к его щеке, и он не отстранился.
– Почему ты нервничаешь, милый? Ты же видишь, я в тебя влюбилась. Мне это так же чудно, как тебе.
– Нацелилась на Алешку?
– Да, – отозвалась с тяжким вздохом. – Теперь доволен? Но это все в прошлом, ты же понимаешь.
Он отвез ее на двадцатый километр по Ярославскому шоссе в конспиративный финский домик. Прямо из машины ступили в лунную ночь. От земли парило, как перед грозой. Небо с одного бока волшебно отсвечивало серебром. Над садовым товариществом "Темп-2" сомкнулся шатер вечности. Тишина оглушала.