Московский клуб
Шрифт:
Эти слова почти ничего не значили для Чарли до последних событий. И ключом к постижению их послужило потрясающее откровение Уинтропа Лемана, сделанное им за несколько минут до смерти. «Пусть твоя машинка работает, — сказал он тогда в номере. — Я хочу рассказать тебе еще кое-что». И тогда Чарли узнал.
— Ты ведь видел надгробие, которое я поставил в Париже, на кладбище Пер-Лашез для того, чтобы скрыть, что Соня жива, — сказал тогда Леман. — Ей разрешали приехать в Париж дважды, в 1953 и 1956 годах. Понимаешь, твой отец всегда
Чарли кивнул. Он видел, что старик с трудом держит глаза открытыми. В голове Стоуна стучало, он и сам едва мог говорить.
— Да, я знаю. Мне кажется, что где-то в подсознании я всегда знал об этом, хотя отец избегал об этом говорить. Он хотел защитить мое детство. И не хотел лишать меня того, что имеют нормальные дети. Я никогда не понимал, почему он был так верен вам, почему так вас любил. Это ведь противоречило здравому смыслу. Но я всегда подозревал…
Леман, уже полуживой, не смог сдержать слабой довольной улыбки.
— Моя дочь была очень красивой женщиной. И я не был… не был удивлен, когда твой отец полюбил ее. Он был готов на все, он был готов даже молча перенести страшный позор. Только бы вывезти из СССР Соню. Соню, которая была беременна его ребенком. Но он не знал, что они никогда не выпустят ее, что она была заложницей. А Соня… моя бедная Соня… она отказалась оставить своего ребенка расти в стране тирании. Это было в 1953 году, вспомни, репрессии продолжались. Она принесла тогда самую большую жертву в своей жизни. Она сказала, что не хочет, чтобы ее ребенок был рабом.
— Вы не смогли вызволить ее, — бесстрастно произнес Чарли, — но вам удалось спасти меня. Поэтому мой отец и поехал в Париж в конце 1953 года. Он поехал для того, чтобы в последний раз повидаться с Соней и забрать своего новорожденного ребенка. Но почему…
— Мне пришлось солгать ему. Я вынужден был сказать ему, что Соня вышла замуж. Иначе он не пошел бы на все это. А несколько лет спустя я сказал ему, что Соня умерла. Но я всегда делал для него все, что было в моих силах.
— Да.
— Я достал фальшивое свидетельство о рождении для тебя. Когда он позволял, я помогал ему деньгами…
— Я знаю. Я… я очень благодарен вам…
— Когда я увидел вас тогда в архиве, я очень испугался, что вам удалось что-то найти, я не знал, что делать. Вы ведь могли расстроить все это хрупкое сооружение лжи. Ведь, кроме всего прочего, ты имел на это право…
— Перед смертью отец хотел рассказать мне все это… но так и не успел… Но я знал и так, — Чарли действительно подозревал что-то подобное на протяжении всей его жизни. Даже в детстве он подсознательно ощущал что-то странное, как обычно дети чувствуют то, что не имеет логического объяснения. Он откуда-то знал, что Маргарет Стоун не его родная мать. Что тогда сказал ей отец, тогда, много лет назад, в момент гнева? «Ты же его мать! И у него нет другой матери!» Да… Крик человека, охваченного чувством вины и злости: мне надо, чтобы ты была его матерью, ведь его настоящая мать…
— Мы… некоторые из нас… мы попали в ловушку, но не мы ее оставили… — прошептал Леман. — Шла холодная война двух супердержав. Я попал в ловушку… моя Соня… Но ты, Чарли, хотя бы ты избежал этой участи.
И старик навсегда закрыл глаза.
Ловушка. Заложники.
«Ты — вечности заложник, — любил цитировать Элфрид Стоун, — у времени в плену».
Теперь Чарли понял. Его отец говорил не о трагедии мира. Он говорил о своей личной трагедии. О трагедии Сони, матери его сына.
Вашингтон
Прошел уже почти год со дня празднования Октябрьской революции, когда Стоун получил заказное письмо от Якова Крамера, который теперь жил в Нью-Йорке, на Брайтон-бич. Чарли удобно устроился в кресле и вскрыл конверт. Их новая квартира в Джорджтауне была завалена банками с краской, компрессорами, стремянками и старой одеждой. Шарлотта в забрызганном краской платке, завязанном назад, стояла над ним.
В конверте лежали несколько пожелтевших листков бумаги.
Со смешанным чувством трепета, волнения и любопытства Чарли осторожно вытащил их и взглянул на документы. После всего, что с ним произошло, после этих долгих и трудных поисков они показались Чарли на удивление знакомыми.
Первым шло письмо. Оно начиналось словами: «В Политбюро ЦК РКП(б)». И внизу стояла подпись: «В. И. Ленин».
Хочу выразить благодарность
многим людям, которые, имея более важные дела, оказали мне великодушную помощь в написании этой книги. Хочу поблагодарить, в частности, До Кувера, Питера Доуэда, Эми и Варду Дуковни, Лизу Файндер, Рэнди Гарбера, Дайэну Ховенштейн и доктора Роберта Берри, Джастина Кэплана, Энн Бернис, Боба Лензнера, Джил Льюис, Жана Либорела, Пола Максвини, Рея Мелаччи, детектива Пола Мерфи из полицейского управления города Бостона, Ричарда Родеса, Роби Маколи, Рэнди Рота, Рэйнсфорда Ронера, Рэйфа Сэгалина, Чарли Смита, Гарри Стою из бостонской компании «Лок энд сэйф», Джо Тейга, Рика Тонтарски, Джерри Траума, Джо Уолкера, Тома Уоллеса и за неоценимую помощь в описаниях механики террористических актов — Джека Макджорджа. Хочу выразить благодарность моим друзьям, работающим в разведывательных организациях, которые, конечно, ничего общего не имеют с одиозными фигурами, описанными в романе.
Хочу поблагодарить консультантов по медицине доктора Стэна Коула, доктора Энн Эпштейн, докторов Джонатана Файндера, Джорджа Гори, Дэвида Джэблонса, Уильяма Казимера и Линн Свиндлер.
За огромную помощь специалистов-советологов в описании СССР в это особое для страны время хочу выразить признательность многим друзьям и коллегам, а особенно — Нику Данилоффу, Сюзан Файндер, эксперту по национальным вопросам Любомиру Хайде из Гарвардского русского исследовательского центра, Елене Клепиковой, ученой-историку Нине Тумаркин, отличному специалисту по истории Кремля Сиднею Плоссу и несравненной Присцилле Макмиллан. Также хочется особо отметить помощь в описании жизни в Москве, которую я получал и здесь, и в России благодаря Марии Кэсби, Руфи Данилофф, Энди Кателлу, Алексу Сито и Мише Цыпкину.
Было настоящим удовольствием работать с людьми из издательства «Вайкинг Пингвин», особенно с моим замечательным, проницательным издателем Пэм Дорман, которая вместе со мной прошла через все перипетии этой работы, поддерживая меня своим энтузиазмом. И, конечно, я не могу не поблагодарить незаменимого Дэнни Бэрор из агентства Генри Моррисона.
И, наконец, есть еще три человека, без чьей великодушной и постоянной поддержки я бы не смог написать эту книгу: самый тактичный агент из всех мне известных, советник и настоящий боец Генри Моррисон; отличный издатель и поставщик блестящих идей, мой брат Генри Файндер и моя жена, Мишель Сода, которую я хочу поблагодарить за огромную помощь в издании этого романа и неиссякаемую любовь. Она, моя жена, была со мной с самого начала, когда в гамаке в саду у Марты и была задумана эта книга.