Москва-1939. Отчет оголтелого туриста
Шрифт:
Опоньки! Ну, конечно, кино снимают. Рядом на траве валялась газета Правда. Я её поднял.
Вот только как-то всё не так. Ни осветительных приборов киношников, ни белых экранов, ни проводов, никакой другой киношной атрибутики не было. Т.е. как будто актёры массовки были, ходили туда-сюда, играли начисто свои роли, а режиссёра с группой не было. И куда делись высокие жилые дома на другом берегу Москвареки? Там, через речку, на Фрунзенской набережной сейчас стояли какие-то низкорослые строения, и куда-то, совсем уж не понятно куда, делась громадина главного здания Министерства обороны. В другой раз я непременно посмеялся бы, что наша военщина куда-то сдриснула вместе со своей штаб-квартирой. Что она пропала пропадом. Что их наконец сдуло с лица этой несчастной земли, и земля эта наконец заживёт счастливо без этих сапог в таком количестве. Но какой-то неприятный холодок поселился в моей правой лопатке. Какое-то пёрышко страха нежно прикоснулось к чувствительному месту и взбудоражило миллионы игл нервных окончаний.
– Дядь, угости папироской? – услышал я весёлый крик.
Четверо ребят в тюбетейках, майках, широких шароварах и с босыми ногами дружно шли по набережной. Вот тоже. Лица ребят белые, а тюбетейки узбекские. Что за на?
В мгновение до меня дошло, что это они ко мне обращались.
Я развёл руками, мол, не курящий.
– Ура, товарищу Сталину! – задорно закричали они.
Однако все четверо уже удивлённо пялились на меня, и у некоторых непроизвольно открывались рты. Потому что я в своей одежде отличался от них, как цветной персонаж на чёрно-белой фотографии.
В следующее мгновение меня как подбросило вверх и сдуло с холма. И я как-то уж очень позорно и суетливо распахнул дверь и оказался внутри домика.
В третье мгновенье я пулей вылетел наружу с родной стороны – со стороны аллеи со скамейками.
Врубаюсь я быстро, и сомнений не было – Кроличья нора. В физике так называется проход в параллельный мир. Пространственно-временной тоннель. Так-так.
Надо присесть на скамейку, выдохнуть и поразмыслить. От неожиданности я и не заметил, что до судорог сжимал в руке сплющенную газету Правда. Орган Центрального Комитета и МК ВКП(б) – прочитал я, – 24 августа 1939 года, четверг. Цена 10 копеек.
Глава 2. Подготовка
Сказать, что я опупел – ничего не сказать. Это был конкретный шок! Зашквар! Отрыв башки! Рассказывать сказки, что, мол, не верю, не может быть, ущипните меня, я не буду. Во-первых, потому что не Станиславский, чтобы играться в – верю-не-верю, а во-вторых, потому что всё в этой жизни может быть. Только почему это случилось со мной? За каким меня то крюком зацепило, а? Какая здесь подковыка? Может статься, что и биполярочка. Не иначе.
Тррр-ча-ча! Тррр-ха-ха!
Тррр-пумба! Тррр-ха-ха!
Мысли в голове плясали как Африк Симон на постсоветском пространстве. Неужели Ханана Куканела? Вот тоже мне Алиса в Зазеркалье. Миллионы людей живут и ничего. Некоторые же напридумывают всякой фантастической херни, что уши, как у греко-римских борцов расплющатся. Какого-то балбеса инопланетяне затащили к себе в тарелку, и он оттуда вернулся посветлевшим. И жена его даже и не знает, как жить теперь с его светлостью. Потому что у дураков и жёны дуры. К слову сказать – и дети дураки. Кого-то молния долбанула, и он теперь с удовольствием рассказывает о симпатичной жизни на розовой планете и даже номер её называет в какой-то там системе. Хотя и долбанули то его один раз, а крику, как будто с ним уже познакомился Джо Блэк.
Получается, что я такой же мудак, как эти избранные. Хорошая у нас компания.
– Тебя выбрали спасти мир! Ты станешь героем! Детали тебе сообщит наш секретный агент – белка. Ты поймёшь, как это круто! Не обосрись!
Хотелось закричать, как Шилов в известном фильме: – Ну, не пил я!
Так, всё! Базара ноль! Истерику убрали. Действительно, я не пил, не нюхал, не курил.
Я оглядел себя. Расписная клетчатая рубашка с короткими рукавами от Camp David. Такие же шорты. Мокасины Bally. Солнечные очки Cartier. И сильно кричащая надписью бейсболка. Конечно они смотрели на меня, как на пришельца. А кто я был для них? Хренабобель? What the fuck! В лучшем случае я для них был похож на иностранного футболиста. Иноплеменного футбольера.
Раздался звонок по телефону:
– Ваш Эскалейд готов. Можете забирать.
– Да, погодите, вы! Тут такой футбол… такие дела творятся! Агент-белка, меня выбрали! – чуть не заорал я, но вместо этого спокойно сказал, – Спасибо.
После своего спокойного спасибо я действительно сразу и успокоился. Ну, нора, ну, Кроличья. Портал – он и в Африке портал. Причём в Африке Симоне.
В голове сразу посыпались вопросы. Нора всегда работает? Или по определённым дням открывается, по определённым дням закрывается. Скажем, как Окно в Париж. Сколько проходит времени здесь, пока находишься там. У Стивена Кинга, например, в 11/22/63 человек там несколько лет проводил, а обратно возвращался, только две минуты проходило, как будто и не уходил вовсе. Но самое главное, говорил я себе, ты хоть понимаешь – Куда идёшь? Это не Франция, это не Америка. Это Северная Корея наших дней. Пхеньян. Как новый стратегический партнёр России. Уже смешно. Вот все страны по заявлениям нашего первого лица хотят сотрудничества с Россией, а стратегический партнёр – Северная Корея. Если вдруг что-то пойдёт не так, то будут пытать, как шпиона. И будет не смешно. Будет так себе шутка. Кто там сейчас свирепствует? Берия. Он там вампирит Наркомом внутренних дел. Вёрткий грузинский ублюдок у сатанинского стола. Под пытками расскажешь правду и потом за неё тебя же и расстреляют. Из пулемёта. Нет, из танка. Да ещё этот расстрел за счастье посчитаешь. И, по большому счёту, ради чего? У героя Кинга хотя бы миссия была – предотвратить убийство Кеннеди. А я? Я же не собираюсь убивать Сталина. Я вообще не собираюсь ничего трогать. Ни менять, ни прикасаться. Нельзя ничего менять в прошлом. Потому что даже гибель бабочки из-за меня там – может разбудить такое варварство здесь, что Зимбабве покажется волшебно похожей страной. Это я как раз понимаю. С этим у меня норм.
Но и не воспользоваться такой штукой – верх трусости. То, что я собирался туда пойти у меня сомнений не было. Зачем? А зачем полез в Париж через окно-лазейку простой советский питерский работяга? Пива попить. Пьяный был. Интересно полезет кто-нибудь тайно в современный Пхеньян пива попить? Хоть и пьяный. Вот так вот! Потому что сразу из пулемёта… Да ладно, чего там, я, ведь, просто погулять два-три часика. По 1939-му году. Тамошней газировки попить и обратно. Что я там забыл?
А здесь, что я забыл? Долларовый миллионер – всё просрал. Бизнес рухнул. Живу во дворце, который ни сегодня-завтра банк отберёт за долги. И всё по закону, всё по суду. Всё по российской справедливости. В смысле справедливости по-российски, как полярной антитезе гамбургскому счёту. Дочки взрослые. Я им не нужен. Жене – давно не нужен. Ну, как давно, с начала всех моих финансовых проблем. Какой нормальной жизнерадостной женщине нужен финансовый калека, сбитый лётчик, банкрот, который загнал семью под гусеницы давильной машины Российской Федерации? Так что? Что я здесь то забыл, весельчак?
Ага, вот оно что. Может уже колпак съезжает? Я как-то общался с одним. Финансовым магнатом. Музыкальным продюсером. Тоже всё потерял. Так говорит было у него три партнёра. Один повесился. Другой застрелился. Третий умом тронулся, поехал в Израиль лечиться. Он один остался. Нормальный. Сразу предложил пыхнуть и купить мой дворец по такому случаю. Может и я попался? Может стоптался тапочек? И, вообще, кто такой Джон Голт?
– А газета Правда? – раздался голос как с небес. – А пропажа Министерства обороны?
Это железобетонное доказательство. Что я не трёхнулся. Я ж своими глазами… Ладно, продолжим… пока.
Что нужно решить в первую голову? Одежду, деньги, документы. За одеждой не на Мосфильм же ехать? Там подберут на какого-нибудь колхозника или красноармейца. Хорошо, с одеждой решим. За деньгами надо ехать к нумизматам на Таганку. Да и документы тоже там будут.
Забрав машину из сервиса, я поехал на Таганку. Возле небольшого нумизматического магазинчика всегда кипит монетно-орденская жизнь на улице. Во все времена. Что в советские, что в 90-е, что сейчас.