Москва акунинская

Борис Акунин и его Москва

Пожалуй, в наши дни трудно отыскать человека, совершенно незнакомого с творчеством Бориса Акунина. Не ставя себе задачей литературоведческое исследование, скажу лишь, что помимо мастерского следования законам всегда популярного детективного жанра у книг Акунина есть и другие неоспоримые достоинства. Во-первых, импонирующая думающим людям философская наполненность внешне легких текстов, а во-вторых, романы Акунина — блистательная историческая реконструкция. С литературной точки зрения ценно уже само воссоздание языковой среды ушедших эпох, но Акунин, не ограничиваясь этим, проводит читателя вслед за своими героями по улицам безвозвратно

Именно поэтому книги Акунина не оставляют равнодушными никого. Среди его читателей встречаются и настоящие фанаты, перечитавшие все книги и с нетерпением ожидающие продолжения циклов об Эрасте Фандорине и его потомках или о монахине-детективе Пелагии. Есть те, кто, не считая романы Акунина для себя культовыми, тем не менее с удовольствием отдает должное творчеству талантливого и эрудированного писателя.

Есть и еще одна категория читателей Акунина — их можно назвать «антипоклонниками». Они неравнодушны настолько, что чтение детективов с исторической окраской превращают в некую одностороннюю полемику с писателем. В Интернете, в основном в пресловутом «Живом Журнале» (а порой и прямо на форумах акунинских фанатов), часто натыкаешься на тирады таких самодеятельных критиков. Сначала недоумеваешь: в чем дело, книги-то хорошие — ловко закрученный сюжет, четко прослеживающиеся ассоциации с классикой… Что вызвало этот водопад ехидных «комментов»?

Два основных обвинения, которые предъявляются Акунину: уже упомянутые литературные реминисценции (чуть ли не прямые заимствования из классики — в основном отечественной, но и зарубежная не обойдена вниманием) и, главное, несоответствие упомянутых в его романах топографии и архитектуры исторической Москвы тем описаниям, которые известны по дошедшим до нас источникам.

Опровергнуть обвинения в плагиате достаточно легко — Акунин и не думает скрывать своих заимствований. Да, он берет в невольные «соавторы» Гиляровского, Чехова, Куприна, полузабытого Загоскина, великого Льва Толстого… Становится на короткую ногу с Диккенсом, Эженом Сю, Понсон дю Террайлем. Ценители манга наверняка узнают и демона Инуяши (у Акунина — Инуяса), приключения которого угадываются в романе «Ф. М.» — даже загадочный колодец на месте! Но весь этот материал писатель использует лишь как канву для собственных произведений. Ну признайтесь, разве, отложив в сторону только что прочитанную хорошую книгу, вы не придумывали порой продолжения? Кроме того, литературная расшифровка бестселлера сама по себе увлекательна, она добавляет к удовольствию от чтения круто сваренного авантюрного детектива элемент утонченной интеллектуальной игры. И разумеется, обращает на себя внимание еще один аспект: Борис Акунин пользуется чужими текстами как свидетельствами современников описываемых эпох. В самом деле, классики ходили по бульварам и площадям Москвы, что называется, вживую, а Загоскин и особенно Гиляровский и вовсе проводили настоящие социологические исследования — к кому же и прислушиваться, воссоздавая аромат эпохи, как не к ним?

Итак, Москва. Можно сказать, что для Акунина этот город не просто место действия книг, а полноценный персонаж. Ее характер многогранен, ее облик непрестанно меняется, и автор дает нам возможность проследить этот генезис из романа в роман. При этом особенно ценно, что писатель не позволяет себе скатываться в поучающий тон, не насыщает свои тексты отступлениями и пояснениями относительно реалий прежней Москвы. Искусно владея темой, Акунин дает читателю возможность увидеть город глазами персонажей своих романов, почувствовать их восприятие столицы — порой диаметрально противоположное.

Начиная экскурсию по акунинской Москве, сперва скажем о тех, кому предстоит стать нашими «спутниками». Все эти персонажи различаются социальным положением, образованием, возрастом, и каждому присущ свой взгляд на Москву, собственные отношения с ней.

В первую очередь это, разумеется, элегантный и находчивый Эраст Фандорин. Само его имя сразу напоминает об одном из литературных памятников, связанных с Москвой, — «Бедной Лизе» Карамзина. Впрочем, на своего литературного тезку Фандорин похож только красивой внешностью и щегольством. Судьба акунинского Эраста начинается вовсе не празднично. «Девятнадцати лет от роду остался круглым сиротой — матери сызмальства не знал, а отец, горячая голова, пустил состояние на пустые прожекты, да и приказал долго жить. В железнодорожную лихорадку разбогател, в банковскую лихорадку разорился. Как начали в прошлый год коммерческие банки лопаться один за другим, так многие достойные люди по миру пошли. Надежнейшие процентные бумаги превратились в мусор, в ничто. Вот и господин Фандорин, отставной поручик, в одночасье преставившийся от удара, ничего, кроме векселей, единственному сыну не оставил. Мальчику бы гимназию закончить, да в университет, а вместо этого — изволь из родных стен на улицу, зарабатывай кусок хлеба». Так в самом начале первого романа серии, «Азазель», рассуждает о своем юном помощнике другой персонаж — «Ксаверий Феофилактович Грушин, следственный пристав Сыскного управления при московском обер-полицеймейстере».

Сейчас нам важно мнение самого Эраста о Москве, его отношение к Первопрестольной. «Москва — это мой город. У меня здесь много знакомых, причем в самых неожиданных местах», — говорит он в другом романе, «Любовница смерти». Уголки дореволюционной Москвы, по которым проводит читателя Акунин, действительно самые разнообразные — то это хамовнические «пыльная мостовая, сонные особнячки с палисадниками, раскидистые тополя» («Азазель»), то «богатая, красивая улица, сплошь застроенная дворцами и особняками» («Коронация»), например Тверская, по которой «сплошным потоком катили экипажи» («Пиковый валет»), а то и вовсе «зловонные закоулки Хитровки или Грачевки, где гнездятся мерзость и порок» («Декоратор»).

Точно так же разнообразны и персонажи — жители и гости огромного (по меркам того времени) города.

Эраст Фандорин и его учитель в ремесле детектива Грушин, знакомящий ученика с городскими «джунглями», как характеризует Москву уже сам автор в «Смерти Ахиллеса», воспринимают город таким, каков он есть. Их любовь к Москве естественна и не требует обоснований. «Эраст Петрович решил пройтись до Покровки пешком. Ах, до чего же хороша была Москва после дождя. Свежесть, розовый флер занимающегося утра, тишина.

«Если умирать — то только в такое божественное утро», — подумал коллежский регистратор и тут же отругал себя за склонность к мелодраматизму. Прогулочным шагом, насвистывая, вышел на Лубянскую площадь, где у фонтана поили лошадей извозчики. Свернул на Солянку, блаженно вдохнул аромат свежего хлеба, донесшийся из окон полуподвальной пекарни.

А вот и нужный поворот. Дома стали победнее, тротуар поуже, а на самом подходе к «Троице» пейзаж и вовсе утратил идилличность: на мостовой лужи, покосившиеся заборы, облупленные стены» («Смерть Ахиллеса»). Но ни эти малоэстетичные подробности, ни прогулки по многочисленным «пыльным немощеным улицам, застроенным одноэтажными домиками» («Любовница смерти») не могут повредить этой любви — Москва привлекает писателя и его героев не внешним блеском, а тем «особым отпечатком», о котором говорил еще Грибоедов.

Москва присутствует и в тех произведениях Бориса Акунина, действие которых происходит в других местах, присутствует как некая реальность, постоянно живущая в сознании персонажей. «Столица не столько средоточие общественной жизни, сколько некий ее символ», — говорится в романе «Белый бульдог» о «богомольной Москве», «легкомысленной Москве». И все же это «средоточие общественной жизни» удостаивается не то чтобы заочной любви, а скорее готовности сразу по приезде подпасть под ее обаяние — увидеть и полюбить, вплоть до «запаха Москвы — цветочного, мазутного, бубличного» («Любовница смерти»). Героиня этой книги, Маша Миронова, заставляет вспомнить «Капитанскую дочку», — возмечтав «превратиться из серого провинциального мотылька в яркокрылую бабочку» и «назваться каким-нибудь особенным именем», покидает родной Иркутск, чтобы приобщиться к московской жизни под именем Коломбины, благо «достигла совершеннолетия и может устраивать жизнь по собственному разумению. И наследством своим, доставшимся от тетки, тоже вольна распоряжаться». И вскоре Акунин делает вывод: «Оба — и Москва, и Коломбина — произвели друг на друга изрядное впечатление».

Для Сеньки Скорикова («Любовник Смерти») Москва, наоборот, — родные края. Несмотря на столичное происхождение этого персонажа, в нем есть что-то от трогательного чеховского Ванюшки, посылавшего просьбу о помощи «на деревню дедушке», — так старательно пытался искалечить мальчику жизнь «дядька, гад брюхатый», «державший впроголодь» и нещадно эксплуатировавший будущего беглеца с Сухаревки на Хитровку: «Папаша приказчиком служил при большом табачном магазине. Жалованье имел хорошее, табак бесплатно. В малолетстве Сенька всегда одет-обут был. Как говорится, брюхо сыто и рожа мыта…