Москва и Орда
Шрифт:
Ссылка на “порабощение” Руси Батыем и библейские параллели не позволяют согласиться с мнением, что речь у Вассиана идет о “метафорическом”, а не “политическом” рабстве, о возможном порабощении в результате похода Ахмата, а не о многолетней зависимости. Но нет и оснований полагать, что Вассиан рассматривает состояние рабства (“работы”) как сегодняшнюю реальность. Если, приводя библейские аналогии, он говорит об “избавлении от работы”, то в отношении нынешних событий — об “освобождении и избавлении” от Ахмата. Можно, конечно, считать, что Ахмат персонифицирует собой “работу”. Но приводимые Вассианом параллели с Мамаем, который пытался восстановить власть над Московским великим княжеством, фактически не признаваемую Дмитрием Ивановичем с 1374 г., и с библейским фараоном, окончательное избавление от которого пришло, когда он пытался вернуть народ Израиля в египетское рабство, свидетельствуют в пользу того, что и в данном случае имеется в виду угроза восстановления отношений, фактически уже отсутствующих. Об этом говорит и именование
Вассиан явно исходил из “переходного характера” ситуации: Московская Русь фактически уже независима, но это еще по-настоящему не осознано, а нашествие Ахмата создает впечатление, что ничего не переменилось; чтобы разрушить это впечатление, необходимо действовать решительно и одержать победу над противником.
Между тем колебания великого князя были вполне реальны, более того, какое-то время он явно склонялся к позиции “примиренцев”: согласно рассказу Львовской и Софийской II летописей, Иван Ш “ко царю… послал Ивана Товаркова с челобитьем и з дары, прося жалованья, чтоб отступил прочь, а улусу бы своего не велел воевати” — был готов в обмен на уход татарского войска признать, что Московское великое княжество является по-прежнему “царевым улусом” — зависимым от Орды государством. Но Ахмат не удовлетворился дарами и таким формальным признанием зависимости, требуя личного приезда великого князя. Когда стало ясно, что этого не произойдет, хан смягчил требование, предлагая прислать вместо себя сына или брата. Когда Иван не сделал и этого, Ахмат предложил прислать Никифора Басенкова. Предложение отправить посла-боярина было совсем уже мягким и неоскорбительным. Тем не менее великий князь не пошел и на это. Повидимому, за время, прошедшее с отъезда Товаркова, он поддался влиянию группировки, ратовавшей за решительный отпор хану. Возможно также, что поступили сведения о неготовности татарского войска продолжать кампанию в условиях подступавших зимних холодов.
В начале второй декады ноября Ахмат начал поспешное отступление. Отходя, хан разграбил верхнеокские владения Литвы, а отряд во главе с его сыном Муртозой пытался сделать то же с московскими волостями на правобережье Оки, но отряды братьев великого князя не позволили ему этого.
Говоря об отношениях Ахмата с Иваном III, нельзя пройти мимо документа, который принято именовать “ярлыком” Ахмата Ивану. В этом послании хан требует покорности и уплаты дани, в противном случае грозя походом. Ярлык сохранился в единственной рукописи первой половины XVII в., и ряд исследователей отвергает подлинность этого памятника. Подробно такую точку зрения обосновал Э. Кинан, отметивший несоответствия “ярлыка” формуляру джучидских грамот. Однако А.П. Григорьев (специалист как раз в области монгольской дипломатики) считает “ярлык” в основе подлинным, хотя и содержащим поздние интерполяции.
Предположение, что “ярлык” был сфальсифицирован в России в начале XVII в., кажется невозможным ввиду того, что никто в это время не мог располагать теми знаниями об ордынско-крымских отношениях, которые фиксируются в этом документе: “Кто нам был недруг, что стал на моемъ царстве копытом, и азъ на его царстве стал всеми четырми копыты; и того Богъ убил своим копиемъ, дети ж его
по Ордамъ розбежалися; четыре Карачи в Крыму ся от меня отсидели”. Речь идет о поражении, нанесенном Большой Орде Хаджи-Гиреем в 1465 г. и о захвате Крымского полуострова войсками Ахмата в 1476 г. В русских источниках нет такой подробности этих событий, как осада четырех карачей (глав четырех знатнейших крымских родов, составлявших правительство при хане) в крепости Крым. Следовательно, если “ярлык” в дошедшем до нас виде и был оформлен в Московском государстве, то в основе его лежит подлинный документ. Исследователи, признающие “ярлык” в основе аутентичным, датируют его либо 1476 г., либо концом 1480 г. (временем после отхода Ахмата от Угры). Слова “А нынечя есми отъ берега пошол, потому что у меня люди без одож, а кони без попонъ”, явно указывают на отступление Ахмата от Угры в ноябре 1480 г., когда татары были “наги и^босы, ободралися”. С другой стороны, вполне резонно наблюдение, что в 1480 г. говорить о торжестве над Крымским ханством было анахронизмом: ведь Менгли-Гирей вернулся там к власти еще в 1478 г. Но никто из обращавшихся к тексту “ярлыка” не заметил, что в нем есть сразу несколько указаний на 1472 год, неуместных и в 1476, и в 1480 гг.
1) “А крепкие по лесом пути твои есмя видели и водския броды есьмя по рекамъ сметали”. После грандиозной кампании 1480 г., когда войска два месяца стояли друг против друга, говорить, что положи — тельным для Орды результатом похода стала рекогносцировка, было бы абсурдно. Речь явно шла о походе 1472 г.: хан подчеркивал, что скоротечность его подступа к московским пределам (он, напомним, пребывал у Оки всего 3 дня) не помешала приметить пути и броды (и, значит, следующий удар будет более подготовленным).
2) “Меж дорог яз один город на” Ьхалъ, тому же такъ и стало”. Речь идет, несомненно, об Алексине (в 1480 г. ни один московский город не пострадал). После похода 1480 г. вспоминать об
3) “А Даньяры бы еси царевичя оттоле свелъ, а толко не сведешь, и аз, его ищучи, и тебе найду”. О действиях касимовского царевича
Данияра в 1480 г. ничего не известно. А вот в 1472 г. в качестве одной из причин отступления Ахмата назывался страх, что служилые царевичи великого князя Данияр и Муртоза “возьмут Орду” (оставленную без прикрытия ханскую степную ставку). Под “оттоле” имеется в виду Касимов, стоящий на Оке, что косвенно указывает, что предшествующие посланию военные действия происходили именно на этой реке (как было в 1472, а не в 1480 г.).
4) Размер требуемой дани — 1800 руб. — слишком невелик, чтобы видеть в нем долг за девять (до 1480 г.) или даже за пять (до 1476 г.) лет; более вероятно, что это долг за один или два года (1471 или 1471 и 1472), который Ахмат требовал в конце 1472 г.
Таким образом, в тексте “ярлыка” есть указания на его связь с событиями трех лет — 1472, 1476 и 1480. Поэтому не исключено, что дошедший до нас текст представляет собой составленную на Руси компиляцию из трех посланий Ахмата Ивану III. Первое было привезено в конце 1472 г., второе — послом Бочюкой в 1476 г. или несколько позже, после отказа Ивана явиться в Орду, третье последовало за отступлением от Угры в конце 1480 г. Частично текст этих писем, видимо, совпадал, поэтому их и несложно было объединить в одно; при этом компилятор включил в сводный вариант и те (указанные выше) места, которые встречались только в одном из посланий.
Бесславный уход хана Большой Орды с Угры подстегнул к выступлению против него недавних союзников — правителей сибирских татар и Ногаев, которых не могло не беспокоить стремление Ахмата распространить свою власть на всю территорию Орды в прежних пределах. Сибирский хан Ивак и ногайские мурзы с 16-ю тысячами всадников переправились через Волгу и ранним утром 6 января 1481 г. вышли к большеордынскому зимовищу, расположившемуся близ Азова. Стан охранялся плохо, нападение было внезапным. Ивак и мурза Ямгурчей (правнук Едигея и троюродный брат Ахматова беклярибека Темира) ворвались в шатер не успевшего отойти от сна хана и последний, кто попытался возродить былое могущество державы Джучидов, получил смертельный удар. Застигнутые врасплох гибелью Ахмата, татары Большой Орды не оказали сопротивления (сыновья хана кочевали отдельно, и при нем было, видимо, относительно немного воинов) и лагерь подвергся разгрому.
В договорах Ивана III со своими братьями Андреем Углицким и Борисом Волоцким, заключенных 2 февраля 1481 г., появляется новое изменение формулировки пункта об отношениях с Ордой — указание размера выплат в 1000 рублей. Эта сумма много уступает размеру выхода, собираемого с территории Московского великого княжества в первой трети XV в. — 7000 руб. Поэтому представляется справедливым мнение, что включение упоминания о тысячерублевом размере выхода связано с событиями 1480 г.: после поражения Ахмата (причем еще до получения вестей, во всяком случае надежных, о его гибели) Москва перестала признавать даже возмоность выплаты прежнего выхода Большой Орде и под традиционным названием “выходов” фигурирует теперь общая примерная сумма издержек на отношения с татарскими ханствами. Ее содержание раскрывается в духовной Ивана III 1504 г.: “А дети мои, Юрьи з братьею, дают сыну моему Василью съ своих уделов в выходы в ординские, и въ Крым, и в Азтарахань, и в Казань, и во Царевичев городок, и в-ыные цари и во царевичи, которые будут у сына моего у Василья въ землъ-, и в послы татарские, которые придут къ Москве, и ко Тфери, и к Новугороду к Нижнему, и къ Ярославлю, и к Торусе, и к Рязани къ Старой, и к Перевитску ко князи Феодоровскому жеребью рязанского, и во вен татарские прото-ры, въ тысячю рублев… (далее распределение сумм между сыновьями. — А Г.)… А будет того боле или менши татарской протор, и сын мои Василеи, и мои Дети, Юрьи з братьею, и братанич мои Феодоръ, дают по розочту”. Ликвидация Большой Орды в 1502 г. не изменила примерную сумму выплат: следовательно, издержки на Большую Орду в грамотах, появившихся между 1480 и 1502 гг., если и предусматривались, то в общем ряду с издержками на отношения с другими ханствами.
После гибели Ахмата Большая Орда существовала в условиях то усиливавшейся, то затухающей борьбы между его сыновьями. Первоначально власть перешла к Муртозе и Сеид-Ахмету. В первой половине 90-х гг. с ними стал активно соперничать Ших-Ахмет, в конце концов ставший верховным правителем.
Политика Ивана III по отношению к Орде Ахматовых детей сводилась к тому, чтобы нейтрализовать ее благодаря сохранявшемуся союзу с Крымским ханством. В 1485–1491 гг. (до 1485 г. Ахматовичи не проявляли активности, очевидно, из-за междоусобной борьбы) между Крымом и Большой Ордой происходили постоянные столкновения с переменным успехом. Менгли-Гирей неоднократно просил великого князя о военной поддержке, но Иван посылал войска очень неохотно, причем это были преимущественно не собственно русские отряды, а служилые татары, а также казанцы (в 1487 г. Казанское ханство перешло под московский протекторат). В 1487 г. великий князь посылал “под Орду” касимовских татар и своих людей под командованием брата Менгли-Гирея Нурдовлата, бывшего тогда касимовским “царем”, а в 1490 и 1491 гг. — отряды его сына Сатылгана; в последнем случае в походе участвовали казанцы и русская рать. Но всякий раз до^решительных столкновений с войсками Большой Орды дело не доходило.