Москва за нами
Шрифт:
Гитлеровцы были уверены, что силы Красной Армии скоро истощатся. Ещё немного — и русские сдадутся, главная дорога на Москву будет открыта. Ведь от Вязьмы до Москвы всего двести километров. Танковые дивизии врага могли пройти это расстояние за пять-шесть дней.
Но они его не прошли!
Однако фашисты были уверены в своей победе. Из германского генерального штаба пришёл приказ наступающим войскам. В нём говорилось, что нужно как можно скорее отрезать Москву от всех путей, соединяющих её со страной. Взять город в клещи. А потом разрушить его. Разрушить так, чтобы на месте
Эти дни были самыми грозными и тяжёлыми в истории нашей Родины. Все советские люди, даже те, которые находились на землях, захваченных врагом, затаив дыхание прислушивались к сообщениям с фронта.
В глубоком тылу — в Сибири, на Урале, в Казахстане и Средней Азии — формировались и обучались новые армии. С Дальнего Востока на помощь Москве перебрасывались стрелковые и танковые дивизии.
В самой столице за оружие взялись рабочие, служащие, студенты. Создавались дивизии народного ополчения. Каждый городской район формировал свою дивизию. «Враг не пройдёт!» — говорили тогда в Москве. Вся страна помогала столице.
Фашистские танки рвались к Туле. Отсюда тоже была прямая дорога на Москву.
В этом знаменитом городе оружейников и медных дел мастеров почти все жители взялись за оружие. Славные тульские оружейники быстро ремонтировали поступавшие с фронта повреждённые танки, орудия, пулемёты, винтовки. На заводах выпускались миномёты и мины, патроны и снаряды. Женщины шили обмундирование для бойцов, вязали тёплые варежки и носки. Хлебозаводы выпекали хлеб для армии.
На этом фронте прославилась танковая бригада полковника Катукова. По его приказу все дороги, ведущие к Туле, были перекрыты засадами. В каждой засаде было два-три танка и несколько десятков пехотинцев. Но у Катукова имелось всего сорок два танка. Главные силы ещё не подошли с востока. А у фашистского генерала, идущего на Тулу, была целая армия — пятьсот десять танков. По двенадцать танков на один наш! Михаил Ефимович Катуков решил сражаться за город теми силами, какие у него есть. И он принял бой!
Наши танкисты подготовили для каждого танка несколько хорошо замаскированных укрытий. Когда фашисты подошли к первой засаде, на их танки обрушился ливень снарядов. Сразу заполыхало несколько машин. Гитлеровцы развернулись в боевые порядки и пошли на засаду. Но наших танков там уже не было. Они незаметно перешли в другие укрытия. Так несколько раз повторялось на всех дорогах. Вражеские танки попадали под мощный удар и горели, а наши танки ускользали от ответного удара.
У фашистов создалось впечатление, что тут действует огромная русская танковая армия. Скоро они перестали наступать на Тулу. Фашистский генерал доложил своему штабу, что ему помешали грязь и непогода. Он соврал Гитлеру!
А тем временем к Катукову подошли основные силы.
Путь на Москву через Тулу был закрыт.
Бригада полковника Катукова получила за этот подвиг звание гвардейской. А сам Михаил Ефимович скоро стал генералом.
Фашистские лётчики, пытаясь выполнить приказ Гитлера — «стереть Москву с лица земли», — множество раз вылетали бомбить столицу. Они подкрадывались к городу ночью, надеясь, что в темноте будет легче прорваться к центру. Но с какой бы стороны они ни подлетали, везде их встречали зенитные пушки и наши истребители.
В одном из ночных боёв пилот Виктор Талалихин, бывший рабочий мясокомбината, расстреляв весь боезапас из своих пулемётов, смело пошёл на фашистский бомбардировщик и своим истребителем разнёс корпус «хейнкеля». Это был первый в мире ночной таран! За мужество в бою Талалихину было присвоено звание Героя Советского Союза.
А Борис Ковзан в одном бою два раза таранил самолёты противника.
Однажды он был послан охранять железную дорогу. Неожиданно появились три бомбардировщика. Они тоже держали курс на железную дорогу. Ковзан передал на аэродром по радио сообщение о фашистах и сказал коротко: «Вступаю в бой!»
Он сделал вид, что уходит от железной дороги, и вдруг свечой взмыл вверх, перевернулся в воздухе и звенящей стрелой стал падать на бомбардировщик, идущий посередине.
Фашисты не ожидали такого манёвра и разлетелись в стороны. Тот, что шёл впереди, «огрызнулся» всеми пулемётами, но пули не задели истребитель, а Ковзан, поймав в прицел корпус бомбардировщика, нажал на гашетку своих пулемётов. Прогремела короткая очередь — и пулемёты смолкли.
Лётчик изо всех сил давил на гашетку, но пулемёты молчали.
«Поломка!» — вспыхнуло в голове.
Самолёты стремительно сближались. Ещё несколько мгновений — и они столкнутся. Вспыхнет в небе огненный шар и — конец…
В очень короткий миг Ковзан сообразил, что надо делать. Он слегка потянул на себя рычаг управления — и в то же мгновение его машина вздрогнула от резкого толчка. Он увидел, как от бомбардировщика отвалился хвост, а сам бомбардировщик упал на крыло и круто пошёл к земле.
Однако второй бомбардировщик уже подходил к железной дороге. Ковзан бросил свой истребитель на него.
Ещё один толчок, сильнее первого.
Самолёт Ковзана дёрнуло в сторону и вверх. Мотор как-то странно крякнул и остановился. Левое крыло, надломленное ударом, оторвалось и отлетело в сторону. Ковзан сдвинул прозрачный колпак кабины, перевалился через борт и, отброшенный воздушной струёй от падающего самолёта, рванул кольцо парашюта. Немного погодя он увидел, как далеко внизу, под ногами, врезался в землю второй фашист. Рядом с ним взорвался его истребитель. Третий бомбардировщик удирал с места боя. А со стороны Москвы неслись к железной дороге его, Ковзана, товарищи.
Борис Ковзан тоже стал Героем Советского Союза.
А пилот старший лейтенант Степан Ридный за два месяца боёв под Москвой сбил двадцать один фашистский самолёт!
Сражение за Москву началось осенью. Но ещё летом, ровно через месяц после начала войны, двести пятьдесят бомбардировщиков врага устремились к городу. Небо в окрестностях Москвы задрожало от воя моторов. Ни разу ещё не бросали фашисты столько самолётов на один город. Они думали, что испугают, подавят москвичей своей мощью. Что сразу же прорвутся к центру и разбомбят Кремль и главные правительственные здания. Что этот налёт окажет влияние на весь дальнейший ход войны.