«Моссад» - первые полвека
Шрифт:
После войны эти связи укрепились и стали основой для жизненно важных отношений между ЦРУ и разведкой Израиля.
Шилой не принимал уже в эти годы прямого участия в боевых действиях, но на щеке у него змеился шрам — памятка от взрыва арабского автомобиля, начиненного взрывчаткой, в марте 1947 года неподалеку от иерусалимского представительства Еврейского агентства. [6] Символично, пожалуй: его главная война как раз и была именно с этим, с арабским терроризмом, хотя время выдвигало в качестве первоочередных задач борьбу то с одними, то с другими противниками.
6
Неофициальное еврейское правительство в период, предшествовавший достижению независимости Израиля.
Шилой называл разведку «наиболее важным политическим инструментом».
«Арабы являются врагом номер один еврейской общины, и в арабскую среду надо внедрять профессиональных агентов.
Израильская разведка не должна ограничиваться рамками Палестины. Она должна выполнять роль еврейско-сионистского гаранта безопасности евреев по всему миру.
Тайная деятельность должна основываться на современной технологии, использовать новейшие достижения в области шпионажа, поддерживая связи с дружественными службами США и европейских стран».
Вот так, коротко и емко, им были сформулированы основные стратегические направления деятельности израильской разведки, которая со временем превратилась в разведывательное сообщество.
Штаб-квартира Шаи располагалась в двухэтажном доме на улице Бен-Иегуда в Тель-Авиве; вывеска извещала кратко: «Консультационные услуги».
Управление «Шаи» также называли аббревиатурой РСЕА — разведывательная служба Еврейского агентства. Собственно «Шаи» на то время занималась общей разведкой и сбором информации, а другое управление при ЕА, управление, которое называлось сокращенно «Моссад» — контрразведывательными и специальными операциями. Прямой преемственности между «тем» и «нынешним» институтами нет.
Напряженная борьба в условиях подполья и постоянных межэтнических и межрелигиозных конфликтов привели к тому, что ещё самом начальном периоде своей деятельности израильские службы разведки и контрразведки уже были весьма знамениты как своей эффективностью, так и жесткостью действий. Например, одним из принципов действий при выявлении предателей (небезосновательно считалось, что провалы и аресты в ячейках Хаганы британцами могут происходить в результате предательства) заключался в том, что им выносились и немедленно приводились в исполнение смертные приговоры. Не церемонились и с самими англичанами (хотя этим больше отличался Иргун были случаи, когда пленных вешали, ещё чаще — устраивали торжественную порку); весьма строго поступали с еврейками, которые вступали в интимную связь с английскими джентльменами; с арабами поступали ещё круче, как минимум по ветхозаветным принципам, включая пытки, истязания и побиение камнями… Теперь пришло время изменить не только название разведывательных органов, но и структуру и особенности их действий. Через 6 недель после официального провозглашения (15 мая 1948 г.) Государства Израиль «Хагана» вошла в состав вооруженных сил страны (точнее, стала их основой), что ознаменовало конец организации «Шаи» — и рождение нового израильского разведсообщества.
Люди, собравшиеся 30 июня 1948 г. в доме № 85 по улице Бен-Иегуда в Тель-Авиве, шестеро мужчин в хаки, были руководителями (а иногда и основателями) секретных служб, теперь составляющих современное израильское разведывательное сообщество. Эти люди, верные служащие только-только рожденного государства, все без исключения были далеко не новичками, все уже обладали огромным, как правило многолетним опытом проведения тайных операций: шпионаж, контрабанда (прежде всего оружия), сбор информации любыми, даже сверхжесткими методами, проведение силовых спецопераций — они делали все, что требовали обстоятельства, во имя создания страны и обретения ею независимости, а также утверждения в ней идеалов сионизма.
Об этой специфике Израиля не хотелось бы напоминать слишком часто, хотя на самом деле можно найти совсем немного примеров в истории, когда страна (а не просто форма государственности, как, скажем, иерократия, коммунизм или нацизм) создавалась как воплощенная идея. Но напоминать все же приходится, потому что без учета идейности абсолютного большинства людей, которые работали в разведывательных структурах, очень трудно объяснить реальные успехи израильских спецслужб. Хотя это, естественно, не единственная причина.
То, что сделала и делает разведка во внешней политике, достаточно очевидно и отражено во многих источниках, в том числе и в целом ряде книг. В известной мере понятно, что сделала и делает контрразведка, важнейшая ветвь разведывательного сообщества (хотя достаточно долго сам факт её существования не признавался на государственном уровне) для функционирования государства. Но о косвенном и в то же время очень реальном участии руководителей разведки во внутренней политике Израиля или, как считают более уместным сказать некоторые авторы, «в процессе становления и развития демократии», сведений не так много. В самом общем плане можно сказать, что в силу конкретно-исторических обстоятельств Израиль находится в постоянном балансе между тоталитаризмом и демократией. Апологеты Моссада утверждают, что руководители спецслужб «всегда оставались на позициях наблюдателей и никогда не принимали полноценного участия в политическом процессе». Равнялись, дескать, на англичан: с одной стороны, на английских контрразведчиков, которые в свое время достаточно жестко и эффективно вели борьбу с подпольным движением евреев в Палестине, а с другой стороны, — на Лондонских политиков. Им-де нравились и те и другие, и это стало долгосрочной основой, прямо-таки парадигмой их деятельности. Но весь исторический опыт, накопленный в мире, свидетельствует, что нет способа, как защитить страну во время войны, не подавив одновременно демократию, особенно на Ближнем Востоке, в самом мягком понимании совершенно чуждом традиционным, скажем европейским представлениям и ценностям. Не следует забывать, что в военных условиях в самых демократичных странах проявлялись и усиливались элементы тоталитаризма. Даже опыт Великобритании пригоден только частично — да, традиционная демократия удерживалась в самой Англии даже в самые суровые дни войны, но это не относилось к её колониям и доминионам. И нельзя забывать, что «стаж» английской демократии насчитывает много веков, что из поколения в поколение там сформирован народ, во многом уникальный до сих пор.
Иллюзии — не самая распространенная слабость разведчиков, особенно звена руководства; полагаю, уместно предположить, что резкие и кардинальные действия, которые предпринимались разведчиками и вызывали самую неоднозначную реакцию в обществе, не были просто исканиями, предпринятыми с самыми добрыми намерениями.
Кроме того, никак нельзя сбрасывать со счетов, что многие (почти все) высшие руководители Израиля, его премьер-министры и президенты, достаточно долго проработали на руководящих постах в разведывательном сообществе или хотя бы служили в каком-либо из его подразделений, а у прочих ведущих политиков опытные разведчики были постоянными консультантами и штатными советниками. Важнейшие департаменты правительства, в частности Министерство иностранных дел, не говоря уже о МВД, работало и работает в настолько тесной взаимосвязи с разведчиками, что порой трудно различить официальную и тайную политику. И более чем сомнительными кажутся предположения об их «демократических» ориентирах. Разведчики всех уровней исповедовали веру в твердую государственность, если не в настоящий тоталитаризм — и если реально «сдерживались», ограничивали себя в радикальности действий, то это происходило скорее по моральным и идеологическим (сионизм) мотивами.
Другой вопрос, что идея демократии как желательного способа устройства государства успешно развивается в Израиле, хотя по-настоящему демократическим это государство сможет стать не скоро — полагаю, для этого обязательно нужно установление прочного мира на Ближнем Востоке.
Вернемся к лету 1948 года.
Совещание глав разведывательных подразделений проходило в крайне напряженной военно-политической обстановке. Шла кровопролитная (в масштабах очень маленькой страны) война с превосходящими силами арабских государств; Трансиорданский арабский легион пробился вплотную к Иерусалиму. На других фронтах положение было также крайне тяжелым. Героев и бойцов у Израиля хватало, но катастрофически не хватало оружия, других материальных ресурсов, — откуда им быть у только-только созданного государства.
Время требовало принятия срочных стратегических решений.
Они были выработаны руководством правящей партии «Мапай», — основные стратегические концепции определялись самим «Стариком» [7] и его доверенным помощником Рувеном Шилоем. Затем лидер партии, первый премьер Давид Бен-Гурион на их основе провозгласил секретную доктрину обеспечения жизненных интересов государства.
Важнейшими стратегическими принципами считалась необходимость силового противостояния арабскому окружению. Бен-Гурион не верил, что с арабскими странами можно достичь компромиссов и мира на основе переговоров. Главное, как он и его ближайшие сторонники (Голда Меир, Леви Эшкол, Рувен Шилой, Моше Даян) считали, было показать, что Израиль — реальная военная сила, причем такая, которую не преодолеть без полного напряжения всех сил и ресурсов — а к этому арабские страны не готовы. Когда арабские страны, считали руководители молодого государства, наконец поймут (в то время ещё никто не знал, сколько времени и жертв это потребует), что враждебность им слишком дорого стоит, они начнут склоняться к политическим средствам урегулирования противостояния.
7
Прозвище Давида Бен-Гуриона, сверхпопулярного первого премьер-министра Израиля, который в тот период одновременно занимал пост министра обороны и руководил военными действиями.