Мост
Шрифт:
Никто ему не звонит.
***
Приходит в себя Артём от удушья. Он задыхается – агонией, горло сдавливает неподъемная тяжесть – и мир перед глазами затягивает мутная пелена. Артём бьется, пытаясь вырваться, но руки не слушаются, ставшие ватными, тело трясет – пока он не перестает трепыхаться, застрявший в вязком кошмаре. Сил нет вообще – потому не может стать меньше, и грудь жжёт отсутствием воздуха. Не так он представил бы смерть, если бы думал о смерти –
Пелену перед глазами разрезает вспышка света – одна, перечеркивая серость; вторая – отгоняя её дальше, и кто-то дергает его выше, заставляя сесть. Артём чувствует, как хватка слабеет, тело судорожно дергается, хватая воздух, и только спустя несколько глотков он чувствует, что лицо его мокрое – от слез или от дождя. Влажная его одежда, его кожа, плед на диване, и он дышит и никак не может надышаться. Жадные глотки перемежаются кашлем, сердце бешено колотится, и никогда еще воздух не был так сладок. Время теряет значение, и тело успокаивается медленно, не веря жизни.
Перед ним стоит Пашка – тот самый Пашка Летов, который не позвонил и который остался далеко и давно, на бабушкиной даче с грядками клубники. По небольшой кухне съемной квартиры расползается низкий белёсый туман. Пашка машет в нём лампой, отрезая куски, и на месте его ударов туман рассеивается, оседая мелкими каплями. Откуда туман? Артём не может понять, мысли мутные, запутанные удушьем и страхом. Туман отползает – отливом, побитой собакой, и Пашка нарезает его, пока не остается даже куцых клочков – как если бы тот бы опасной отравой.
Старательно, наверное, долго, и после Пашка стоит, тяжело дыша и тоже приходя в себя. Закончив, он выключает свою лампу и ставит на стол – аппарат длиной чуть меньше руки до локтя, явно тяжеловатый для того, чтобы размахивать им, как шваброй. Артём прочищает горло, не зная, что спросить первым – и Пашка усмехается и протягивает ему недопитую бутылку пива. Жидкость приятно прокатывается по горлу, он кашляет, и Пашка хлопает его по спине и отпивает пива сам, усаживаясь за стол напротив. В холодильнике есть еще – хочет было сказать Артём, но не говорит.
Пашка смотрит на него не менее удивленно, чем сам Артём, и произносит первым:
– Он приходил за тобой.
Кто приходил? Артём машет головой, пытаясь прийти в себя, и вместо действительно важных вопросов не может отвезти взгляд от лампы – чудесного света, который дал ему снова дышать.
– Что это?
– Это? – Пашка смотрит на лампу, словно на не стоящую упоминания мелочь, и вместе с тем довольно улыбается, как если бы сконструировал её сам. – Да просто ручной обогреватель. В строительных продают. Тепло. Помогает, если тумана не много. Ну, гипотеза, но смотри-ка, работает. Как раз хотел её опробовать. Законы физики пока еще работают в нашем мире, а. Внушает надежду.
Законы физики не могут не работать, Пашка всегда лучше него разбирался во всяких приборах, и Артём не поспевает за шуткой – или не знает контекста и не знает, что происходит на его кухне.
– Как ты меня нашёл? Как попал сюда?
Дверь была закрыта – конечно, закрыта, как в любой квартире любого дома столицы, и Артём спрашивает о двери – ни слова об охватившем его удушье. Пашка задумчиво крутит в руках опустевшую бутылку пива и, не спрашивая, открывает холодильник и достает еще одну.
– Ты же мне сам телефон оставил, найти несложно. Войти, в принципе, тоже.
На удивление, Артём не испытывает ни возмущения, ни страха – может быть, шок, может, отрицание, может, тело еще помнит агонию отсутствия кислорода. Пашка протягивает ему пиво, Артём качает было головой, отказываясь, но Пашка настойчиво вкладывает бутылку в руку и ждёт, пока Артём сделает глоток – как будто ему очень надо выпить сейчас, чтобы понять.
– Тебя хотел забрать Туман, – говорит он.
– Туман?
– Да, – отвечает Пашка совершенно серьезно и добавляет. – Мы думали, он приходит только за теми, у кого есть дары. Ну, гипотеза. Не то чтобы мы много знали о Тумане.
Артём с трудом понимает его мысль – отставая на пару фраз, и вспоминает их недавнюю встречу.
– Там, на мосту. Ты бежал от Тумана?
– Ага. Соображаешь.
– Дары?
Пашка забирает у него пиво, прикладывается, делая несколько долгих глотков – и закатывает глаза, словно готовясь к утомительной, но необходимой беседе.
– Я сначала тоже не поверил.
Он замолкает, выдерживая театральную паузу – так и не изменившимся приемом, но Артём ждет, не перебивая – и Пашка продолжает с явным разочарованием – как если бы Артём был бездарем, не оценившим его гениального выступления. Только от этого его хочется слушать.
– Да, у нас есть дары. Ну, знаешь, мы можем разные… вещи. Те, которые не могут другие. Можем видеть то, что не видят другие. Делать то, что не могут другие. Особенные, типа как Люди Икс.
Людей Икс Артём, конечно, знает, но у Пашки нет когтей или синей кожи, а есть только ручной обогреватель из строительного магазина, и Артём, конечно, предпочел бы услышать что-нибудь повзрослей – но почему-то совсем не удивлён слышать такое от Пашки даже спустя столько лет.
– И какой же твой дар?
– Я могу призывать дождь, – гордо отвечает Пашка, как если бы это было самой крутой способностью во всей вселенной, и объясняет, видя, что Артём не особенно впечатлен. – На самом деле, это классно. Если всё работает так, как нужно, это будет самым мощным оружием. Туман – капли влаги, дождь – капли влаги, побольше. Я просто превращу Туман в дождь, и он исчезнет. Ну, гипотеза, но…
– Что же ты не использовал эту свою суперсилу?
Пашка цокает языком, дергая плечом – от неприятного, словно уже наскучившего вопроса.