Мотопутешествия: Книга Искателя Приключений
Шрифт:
Об этом вы узнаете скоро, а сейчас Джорджи Симмондс расскажет о последних неделях своей трансазиатской одиссеи, с пересечением Пакистана на Enfield.
Счастливо избежав муссона и нескольких источников нашей преждевременной смерти в Индии, мы вдруг задумались, отличаются ли мусульмане пакистанцы от своих соседей индусов. Ответ такой: да, к счастью!
Все местные, которые нам встречались, были очень обеспокоены тем, что их страну постоянно изображают как реакционную, скрывающую пособников Аль Каиды и антизападнонастроенную. В Пакистане мне вдруг пришло в голову, что нельзя судить о народе по политикам, которые его представляют. Обычные пакистанцы, которых мы встречали
Прошел слух, что, чтобы наших Enfield и BMW не мучили бесконечными инспекциями, на таможне придется дать взятку. После некоторого ожидания Большой Начальник, наконец, появился, извинился за жару и спросил у нас, как работает гарантия у таможенной книжки и почему он, когда обращается во всевозможные европейские автомобильные ассоциации, никогда не получает ответа. Было видно, что говорить и двигаться ему тяжело, я про себя сразу определила, что это болезнь Паркинсона, так что я помогла ему заполнить таможенные документы, и нас отпустили — никаких инспекций и никаких взяток.
Пакистан был нашей первой строго мусульманской страной, так что я постаралась одеться соответственно. Традиционный костюм shalwar kameez (мешковатые хлопковые шаровары, длинная туника и шарф), который я купила в Индии, был встречен с необычайным одобрением. Даже молодые девушки хвалили мой наряд — мне это было очень приятно.
Удивило нас и то, сколько людей подходили к нам, чтобы поприветствовать и сказать: «Добро пожаловать в нашу страну». К нам специально посылали детей, чтобы мы пожали им руки, а просьбы сфотографироваться вместе поступали постоянно. Одним воскресным вечером в Лахоре к нам подошли не один десяток детей с просьбой пойти познакомиться с их родителями. Хотя все они были явно вшивые и имели проблемы с кожей, невозможно было просто отмахнуться от этих чудесных зеленых глаз, постоянно напоминавших мне ту афганскую девочку с обложки National Geographic.
Но я еще не знала, что либеральный город Лахоре станет последним местом, где я увижу женщин, свободно разгуливающих по улице и заговаривающих с нами. В сельской местности женщин мы видели только за работой в поле, и они страшно боялись вступать в контакт с иностранцами.
На удивление, чаще всего беседа начиналась с вопроса: «Вы христиане?» Наш Саймон, убежденный атеист, как-то в этом признался, и в ответ было сильное неодобрение. Так мы пришли к выводу, что в мусульманском мире лучше называть себя христианами, чем атеистами, потому что вера хоть в какого то бога лучше, чем полное отсутствие веры.
Пакистанцы понравились нам гораздо больше своих индийских сородичей. Наверное, это как-то связано с тем, что мусульмане не вегетарианцы, в отличие от индусов. Пакистанцам нельзя есть мясо два дня в неделю, но так как курятина здесь мясом не считается, то их высокобелковая диета не прерывается никогда.
Когда мы готовились к предстоящему визиту в Иран, я поняла, что мне придется купить еще один shalwar kameez. Мешковатость и скромность в мусульманских странах для женщины главное; про обтягивающие майки и обычные штаны пришлось забыть, так как обнажение кожи или малейший намек на очертания женского тела здесь под суровым запретом. Я бы не сказала, что безумно люблю ходить по магазинам, но выбирать шальвары было страшно весело. Все, что мне нужно было делать, это сидеть в удобном кресле, пока несколько мальчишек носили мне кока колу и показывали сотни всевозможных комбинаций; широта выбора просто сводила с ума.
Я остановилась на ярком красно-желто-черном наряде, похожем на шотландский тартан, и сделала заказ. Появился портной, который меня измерил, и на следующий день я забрала сшитый на меня костюм. Позднее я с ужасом прочитала на Lonely Planet, что носить красный в Иране опасно, потому что это цвет врага Имама Хусейна, племянника Мохаммеда.
Пришло время покинуть открытый и добродушный Лахоре и изумляться контрастам современного, четко выстроенного Исламабада и его разрастающегося предместья, Равальпинди. Пакистан был еще одной страной, где сильно чувствовалась нехватка дорожных знаков, даже на главной, столичной, трассе, но остановиться и спросить дорогу у полицейского — это тоже палка о двух концах. Они всегда готовы помочь и хорошо осведомлены («нужная вам дорога находится у вас за спиной»), но в то же время любят демонстрировать свою власть («сэр, если вы свернете туда, я имею право вас оштрафовать»). Но когда Саймон объяснил, что у нас нет заднего хода, полицейский натянул свои белые перчатки, остановил движение и позволил нам сделать этот нелегальный поворот.
На следующем контрольном пункте мы встретили еще один иностранный мотоцикл: XR250 с немецкими номерами; при ближайшем рассмотрении это оказался Улли, с которым мы познакомились в Катманду. Мы решили поехать в Равальпинди вместе, но наличие тащащейся перед нами полицейской машины говорило о том, что нам предоставили нежелательный эскорт. Нервничать мы не стали, и решили просто ждать, пока им это самим не надоест. Со временем они дали нам себя обогнать, но в зеркале заднего вида я увидела, что они остановили Улли. Когда его потом отпустили, он сказал, что ему сделали замечание за то, что он ехал не слева от желтой полосы. Наши супер-пупер байки должны ездить по тем же правилам, что и их развалюхи малолитражки.
В Исламабад нам нужно было заехать только за тем, чтобы забрать иранские визы. Это были последние документы, которые требовались в нашем путешествии — ведь оно заканчивалось. Мы не волновались, потому что к делу был подключен турагент в Иране: за умеренную плату в $ 30 с человека агентство должно было оформить все нужные для визы документы в Тегеране. Так что дело получения визы в Исламабаде было проще некуда; в иранском посольстве мы встретили несколько измученных туристов, которые ходили туда за визой уже по несколько недель. Посему даю наводку на агентство Pars Tourist Agency на www.key2persia.com.
Получив визы, мы распрощались с Улли и пожелали ему удачи с его поездкой в Афганистан. Нам было любопытно, но мы бы в такое путешествие отправиться не решились — слишком это опасно. За неделю до того под Кандагаром был убит мотоциклист из Италии (к счастью, с Улли ничего не случилось).
Теперь мы приближались к главной цели нашего путешествия: Каракорамскому шоссе до перевала Кхунжераб — на высоте 4730 метров на границе с Китаем.
Мы удивились, как быстро исчез из вида Равальпинди. Почти весь день мы ехали вдоль берега спокойной речки, пока она с громким ревом не соединилась с могучим Индом. Мы сразу поняли, почему его называют «могучим». Его течение столь неудержимо, что ни разу за те семь дней, что мы ехали вдоль его берега, мы не увидели ни одной лодки.
На второй день мы доехали до Чиласа, города, в который нам заезжать не советовали. Говорили, что местные очень враждебно настроены к женщинам иностранкам, и находится этот город в центре Ягистана — Страны Непокорных. Даже колонизаторы англичане старались туда не соваться. Но нам показалось, что мужчины и дети, болтающиеся на обочине (все женщины словно бы просто исчезли), были не менее приветливы, чем в остальных частях страны. Единственная странность касалась контрольных пунктов в этих краях. В других местах полиция интересовалась только датой въезда в страну и номерами визы. В округе Чиласа они спрашивали только, когда мы въехали в их регион и когда мы его покинем.