Мотылек атакующий

Островская Екатерина

– Где Сережа? – спросила она. – Где Славик?

Спросить не получилось, губы остались неподвижными. Маша услышала слабый стон и удивилась. Она не поняла сначала, а потом догадалась – стонет она сама, но не нынешняя, без движения лежащая в палате клиники, а та, другая, чуть живая внутри, которая еще может стонать и что-то помнить о прошлом, о жизни, которая, вспыхнув, сгорела мгновенно и черным пеплом развеяна ветром вперемешку со слетающим на спящую землю первым снегом.

Вечность пронеслась мимо, превратив Вселенную в маленькую точку посреди бескрайнего горя. Осталось только то, что случилось мгновение назад и будет теперь до скончания веков –

полыхающий гараж и она сама, избитая и переломанная, пытающаяся вытащить из пламени умирающего мужа.

Маша подняла руку и, сдирая с лица бинты, закричала.

С детства Маша любила рисовать. А когда заканчивала школу, поняла, что хочет стать не просто художником, а книжным графиком – ей очень хотелось делать иллюстрации для книг, причем обязательно для детских. Книги должны быть веселые и мудрые, а картинки в них такие, чтобы маленькие читатели листали страницы, всматривались в нарисованную Машей жизнь, постигали ее и восторгались. Но мечты могли остаться только мечтами: поступить на худграф будет очень трудно. Она рисовала, конечно, неплохо, но талантливых людей немало, а тех, кто получил уже начальное специальное образование, закончив художественную школу, вероятно, еще больше. Маша тоже ходила в художественную студию при детском Доме творчества, и в выставках детского рисунка участвовала, но все равно понимала, что остается только любителем. И все же решила рискнуть.

Как ни странно, но творческие экзамены она сдала, по рисунку даже на «четверку». Ну а по общеобразовательным предметам получила «отлично». И почти сразу началась студенческая жизнь.

Несколько раз ребята из группы приглашали ее в пивные бары, но потом перестали – с Машей Белянкиной было неинтересно: пиво она не пила – брала себе кружку, но та так и оставалась стоять на столе, пока кто-нибудь по рассеянности не выпивал ее. И уходила она скоро, ссылаясь на то, что от сигаретного дыма ей разъедает глаза. Короче, сокурсники посчитали девушку некомпанейской и перестали звать даже на домашние вечеринки. Машу это устраивало. Не то чтобы ей не нравились одногруппники и их посиделки, дело было в другом – она была влюблена. Влюбилась, как ей думалось, навсегда и, как часто бывает, безответно. Влюбилась сразу, с первого мгновения, как только увидела его.

Спустя пару недель после начала занятий Маша зашла в студенческую столовую, встала в очередь к буфету и увидела высокого парня, который сидел за столом с приятелем. Парень почти сразу поднялся и оказался еще выше, чем Маше показалось сначала. Молодой человек перехватил ее взгляд и улыбнулся. А она быстро отвернулась и стала рассматривать салатики на холодильном прилавке, тут же почувствовав, как внутри у нее все сжалось и сердце застучало быстро-быстро.

– Это Сергей Стихарев, – шепнула стоящая рядом одногруппница Рита Коваленко, – на четвертом курсе архитектурного учится.

Откуда она могла знать этого парня, проучившись в институте, как и Маша, всего две недели? Но Рита, как выяснилось, не только не ошиблась, но и успела уже с ним познакомиться. На переменах она бежала на третий этаж, где располагался архитектурный факультет, чтобы занять место в курилке. Стихарев не курил, но приходил туда за компанию с друзьями. Потом Ритка делилась впечатлениями.

– У него рост – метр девяносто. Он играет за институтскую команду в волейбол, кандидат в мастера спорта. Метр девяносто – это серьезно. Тебе, Маша, рядом с ним будет весьма и весьма неуютно…

Почему

Рита вдруг решила, что подружка только и думает, чтобы оказаться рядом с тем парнем? Маша, конечно, мечтала об этом, но, как ей казалось, успешно скрывала свой интерес.

А Коваленко продолжала:

– У тебя какой рост?

– Метр шестьдесят семь.

Ритка недоверчиво осмотрела Машу с ног до головы.

– Не может такого быть! У меня метр шестьдесят четыре, а я выше. Хотя ты ведь в кроссовках, а у меня каблуки – четырнадцать сантиметров…

Коваленко строила планы на праздничный новогодний вечер и делилась ими с Машей.

– Я уже договорилась с приятелем Сергея, с Новиковым, что он меня возьмет в их мастерскую. Сказала, что у меня есть бутылка виски, вот Тимур сразу и пригласил. Кстати, какое виски лучше взять?

– Я не знаю, – пожала плечами Маша, страдая с каждой секундой все больше и больше.

А Ритка ничего не замечала.

– Возьму шотландское. Дорого, конечно, но пока за все надо платить самой. Надеюсь, это скоро окупится… Потом, после того как посидим в мастерской, мы спустимся в зал, где будет дискотека. В четыре утра она закончится, и я приглашу Стихарева к себе в общагу. Я уже договорилась с Пенкиной, что она в другой комнате переночует. Я там елочку поставлю, чтобы все по-домашнему было, свечку с индийскими благовониями… Может, еще одну бутылку виски взять, как ты думаешь?

– Не знаю, – снова пожала плечами Маша, продолжая улыбаться из последних сил.

– А ты сама на вечер пойдешь?

– Нет, – покачала головой Маша, – я Новый год обычно с родителями встречаю.

– Ну и правильно, – одобрила Ритка. – Что тебе здесь делать? Наверняка ведь все будут курить… И пить.

Коваленко готовила целую войсковую операцию по захвату студента четвертого курса Стихарева. Купила себе новые сапоги на высоченной шпильке. Сапоги были синие, замшевые, простроченные серебряной ниткой. Приобрела еще коротенькую кожаную юбочку, тоже синюю. Рита едва влезала в нее, а когда садилась, юбка высоко задиралась, и потом, встав, ее надо было обязательно одергивать, потому что юбчонка не хотела опускаться на прежнее место. Еще она купила голубые колготки с вышитыми на них рыбками. Все это Коваленко продемонстрировала Маше, уверенная в своей неотразимости.

– У нас ведь Год Синего Кролика наступает, – пояснила Ритка. – Так ведь?

– У китайцев наступает, да и то в феврале, – уточнила Маша.

– Да какая разница! – отмахнулась Коваленко. – Главное, что синего, и у меня как раз все в тему. Я еще синюю маечку в горошек присмотрела. Нормально будет в горошек?

– Лучше в морковку, – посоветовала страдающая Маша. – Год Кролика ведь.

Рита покачала головой и произнесла с сочувствием:

– Ой, ты мне что, завидуешь? Разве так можно, Машенька, ведь мы подруги.

– Нет, как раз наоборот: я рада за тебя, – соврала Маша.

Теперь она уже точно знала, что на институтский вечер не пойдет.

– А еще я себе белье присмотрела, итальянский комплектик синего цвета, – продолжала трещать Коваленко. – Хотя скорее цвета морской волны. Стринги, разумеется. А бюстик – просто сказка. Такой пуш-ап! Я уже примеряла его. В зеркало глянула – чуть не обалдела: у меня как будто бы третий номер…

За неделю до Нового года Коваленко купила все, о чем мечтала. И даже бижутерию Сваровски, на которую одолжила деньги у Маши. Устроила генеральную примерку. Примерка прошла успешно, только юбочка потом не хотела сниматься.