Мотылек
Шрифт:
Я отпрянула от замка, усаживаясь на каменный пол. Сил смотреть не было, я так дико хотела его, что прямо сейчас рука сама собой скользнула к сорочке, задрала её и проникла между влажными складками, раскрывая нежные нетронутые лепестки. Тонкие пальцы другой руки сжались вокруг затвердевшего соска, я легла на спину, продолжая ласкать себя, представляя, что это он яростно входит в меня, вырывая из груди полные страсти стоны.
Всего несколько движений, и тело вздрогнуло от накатившего волной оргазма, я впилась зубами в ладонь, чтобы не застонать, и глубоко задышала, постепенно приходя в себя. В комнате послышался шум, я поспешно вскочила
— Доброе утро.
Голос отчима заставил руку дрогнуть, и чай пролился на белую скатерть.
— Всегда встаёшь так рано?
— Люблю прокатиться верхом, — тихо ответила я, не поднимая глаз и накрывая пятно салфеткой. Раздался скрип отодвигаемого стула, и Джаральд уселся напротив.
— Честер, убери эту кашу. Мне нужен крепкий кофе, сыр и ветчина.
— Сию минуту, ваше сиятельство, — слуга поклонился и вышел из столовой.
Я опустила ложку, боясь, что отчим заметит, как подрагивают пальцы, и теперь рассматривала узор на скатерти.
— Как спалось? — завёл искуситель светскую беседу, даже не подозревая, что завораживающий тембр его голоса вызывает глубоко внутри дрожь запретного желания, и она расходится тёплыми волнами по всему телу, заставляет путаться мысли.
— Не очень хорошо, — я разозлилась на него за все те непрошенные чувства, что дурманили разум, вынуждали тело не слушаться меня, становиться чужим и неподатливым, вести себя наперекор моим приказам. — Какое-то животное выло ночью в саду и мешало мне спать.
— Животное? — я отчётливо расслышала насмешку в его голосе.
— Да, на редкость мерзкое животное. Всё выло и выло... — Я вновь схватилась за ложку, погрузив ее в кашу. Джаральд молчал и, не выдержав, я подняла голову, столкнувшись с его внимательным, изучающим взором. Он окинул меня взглядом с макушки до кончиков сжатых побелевших пальцев, насквозь прожигая синими равнодушными глазами, с ярко светящимся в бездонной глубине чувственным огоньком.
Этот мужчина привык рассматривать каждую женщину, как лёгкий трофей, и только он сам выбирал, стоил ли объект его внимания или лучше было переключиться на следующий. Моё сердечко ускорило стук, а губы невольно приоткрылись. Отчим же откинулся на спинку стула и, оторвав взгляд от меня, перевел его на украшавшие стены картины, чем вызвал в душе полнейшее отчаяние — моя скромная особа не заинтересовала хищника даже на долю секунды. Джаральд заскучал, но в этот момент вернулся слуга с завтраком для господина, и пока он наливал крепкий чёрный кофе, чей терпкий аромат щекотал нос, отчим решил вернуться к прерванной беседе:
— Отчего ты не в пансионе, или где там полагается быть таким юным особам?
— Я закончила пансион, — мне хотелось бы отвечать ему в той же насмешливой невозмутимой манере, но фразы звучали отрывисто и как-то слишком просто, даже глупо. Пытаясь исправить положение и поддержать беседу, я спросила первое, что пришло в голову:
— Вы не знаете, когда обещала приехать Катрин?
Отчим скривился и небрежно пожал плечами:
— Полагаю, сегодня вечером.
—
— Меня это не интересует, — обрубил все попытки что-то обсудить Джаральд и, развернув лежащую на серебряном подносе газету, поднёс ко рту чашку с кофе.
Я с трудом отвела взгляд от его губ, коснувшихся тонких фарфоровых краёв, и вновь вернулась к своей каше, заставляя себя жевать только потому, что не желала покидать столовую, пока он находился здесь.
Удивительно, но я никогда ещё не испытывала подобного смятения чувств, даже в тот момент, когда меня поцеловал Александр, наш сосед, хотя он был очень привлекательным юношей и нравился многим девушкам из числа моих сверстниц.
Самое ужасное, что вызывал эти непрошенные эмоции человек, которого мне полагалось звать своим отчимом и проявлять к нему соответствующее уважение. Ведь не воспринимала же я мачеху, как равную к себе. Пусть она вышла за моего отца, когда ей только исполнилось двадцать пять, а сейчас уже перевалило за тридцать девять, но у меня и в мыслях не было поговорить с Катрин как с подругой или поделиться с ней секретами. А Джаральду, кажется, около тридцати, он намного старше меня, но почему-то вызывает в душе целую бурю чувств с самого первого взгляда. В чём тут дело?
Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что когда отчим снова обратился ко мне, вздрогнула от неожиданности.
— Поедем?
— Что, простите? — подняв голову, я посмотрела на уже закончившего завтрак мужчину. Он легко поднялся на ноги и неспешно обошёл стол, остановившись рядом с моим стулом. Широкая ладонь легла на спинку, и Джаральд отодвинул стул, невзирая на то, что я всё ещё сидела на нём. Он вдруг наклонился, и его рука обвилась вокруг моей талии, а моё дыхание оборвалось, когда спиной на миг коснулась его груди, а макушка прижалась к его подбородку. Отчим поставил меня на ноги и опустил руку, а мне пришлось облокотиться на стол, чтобы устоять и не рухнуть на пол прямо у начищенных мужских сапог. Спина горела так, словно на ней остался не видимый глазу ожог.
— Я сказал, что мы покатаемся вместе. Покажешь дом и окрестности. Собирайся.
Я никогда в жизни не выбирала наряд с такой тщательностью. Да что там говорить, раньше я бы просто надела рубашку, мужские бриджи и сапоги для верховой езды, даже шляпку ни за что бы не взяла. Мне нравилось, как волосы свободно развевались за спиной при скачке, и сидеть предпочитала в мужском седле.
С самого детства мне была предоставлена относительная свобода действий: отец был вечно занят, мачеха никогда особо не следила за моим воспитанием, только сурово наказывала за проступки, а ленивая гувернантка предпочитала давать мне книжки, которые должны были способствовать просвещению, а сама в это время убегала к своему дружку.
Однажды, проследив за ней, я увидела, как она кувыркается на сеновале с нашим конюхом. Это зрелище поразило до глубины души, и не скажу, что оно мне понравилось, скорее, показалось отвратительным. Подсматривать я не любила, и наблюдение за чужими ласками меня совершенно не возбуждало, однако с приездом отчима многое изменилось. В тот самый раз, когда подглядывала за ним и его рыжей любовницей, которую он притащил в постель на следующую же ночь после отъезда мачехи, я впервые ощутила настолько сильное возбуждение.