?? Мова
Шрифт:
Чу Линь опустил стекло и пальцами показал сложную последовательность знаков водителю джипа, следовавшего за нами. Возможно, это была команда «тревога», потому что парни в джипе вернули пушки в салон и начали прикреплять к ним магазины. Я вот только одно понять не мог: они – из триады. Чего им вообще бояться? Чу Линь мусолил в руках рацию, ожидая выхода на связь камуфляжного. И все-таки не выдержал и снова спросил:
— Ну! Что там? Докладывай!
— Мы на месте. Тут жопа. Полная жопа. Пожарные, «чрезвычайники», дым. Пока непонятно.
Водитель «Мерседеса», услышав слова из рации, замедлил скорость, но Мастер благовоний наклонился к нему и быстро помахал перед его лицом ладонью – едь, едь быстрей! Рация ожила: — Четыреста тридцать второй, это Красный столб [23] ! – нервно, на каком-то пределе напряжения проговорил голос камуфляжного. – Я не даю разрешения на приближение! Держитесь поодаль! Тут небезопасно! Был взрыв! Я не полностью понимаю ситуацию! Я не даю разрешение на приближение! Как поняли?
23
В триадах – официальная позиция человека, ответственного за оружие и военно-тактическую составляющую, «командующий армией».
У меня на голове волосы встали дыбом. Что там происходит, в моем тихом дворике, в котором уже пятьдесят лет подряд захирелые алкоголики мирно резали друг друга? Водитель, услышав рацию, затормозил, но Мастер благовоний повел себя непредсказуемо: — Чего тормозишь? Вперед! — Но ка-ман-да бы-ра… — с сильным китайским акцентом возразил водитель. — Какая команда? – выпалил Чу Линь и выключил рацию. – Я даю команду – вперед! На всей скорости! Лимузин заревел двигателями, с присвистом включилась турбина. Мастер приподнял половичок под своими ногами, открыл выкрашенный в цвет кожи салона люк и достал оттуда здоровенный Desert Eagle с золотым барельефом Guan Yu на рукояти. Взглянул на меня и быстро бросил мне антикварный Colt Python 357 с инкрустацией из слоновой кости. — Знаешь, как пользоваться? Я оружием пользоваться не умел да и не собирался. Более того, я не понимал, в кого он собирается стрелять. И кто собирается стрелять в нас. Мне хотелось сию же секунду испариться из этого уютного кожаного салона, несмотря даже на то, что он был защищен пластинами брони. Я попробовал представить, что происходит, когда в такой салон попадает гранатометный снаряд «Мухи», и мне показалось, что chiсken wok – это неподходящее сравнение. Сгоревший chiсken wok, который держали на огне до тех пор, пока он не превратится в угольки – скорее так. Мы повернули в переулок, ведущий в мой двор.
Первое, что убили китайцы, – это время. Ощущение времени – конвенциональная категория. Сейчас 18.04 только потому, что мы, люди, договорились считать это время как 18.04. Когда в Минске появилась толпа понаехавшего народу, которая ощущала время совсем иначе, наши отношения с будущим, прошлым и настоящим стали быстро меняться.
Сейчас четыре тысячи семьсот сорок первый год по китайскому календарю. Сейчас год Свиньи. Сейчас две тысячи восемьдесят шестой год по тайскому календарю, по которому тут живет все тайское комьюнити из Дроздов. Сейчас две тысячи какой-то там год по григорианскому календарю – если кто-то еще про такой что-то помнит. Сейчас пятьдесят пятый год Эры установления мира по японскому календарю, по которому жить считается очень модным среди китайцев upper-middle. По тому же календарю сейчас пятьдесят пятый год правления супердолгожителя Хэйсэя, да наделит его Будда добрым здоровьем. Сейчас три тысячи шестьсот третий год от основания Дзимму – по старому японскому календарю.
Раньше, когда мы жили в 1991 или 2014 году, все было просто и понятно. Ты родился в 1977-м, ты умрешь не позднее 2077-го, потому что мы не японцы и дольше ста лет жить не научились. Двадцатый век – прошлое, двадцать первый – будущее. Время было линейным и монолитным. Человека, который бы в 2013-м говорил, что сейчас 4711-й, просто бы сдали бы в дурку. Но сегодня мы в этой дурке живем. У Минска больше нет монолитного времени, а понятие «истории» размылось, превратилось в миф. Когда был подписан Союз? В каком году? По какому календарю? Когда мы построили стену с Евросоюзом?
При отсутствии времени природа событий искажается, остаются только события как таковые. Имена, фамилии. Подвиги, которых всегда на этой земле не хватало. Мы живем не в четыре тысячи семьсот сорок первом. Мы живем – сейчас. Все, что было до сегодняшнего дня – прошлое. В случаях, когда конвенциональным образом сложно определить даже смысл слова «сейчас», разобраться с прошлым становится в принципе неподъемной задачей: когда оно наступает? Какие темпоральные градации имеет? Все, что впереди – будущее. Неясное, зыбкое, не связанное с нашей «теперешностью» простой системой математических координат. Так рождаются драконы и волшебные змеи, так появляются богатыри и витязи, так начинают двигаться холмы и говорить горы. Потому что прошлое становится локусом мифа.
Время, обжитое время, время повседневности, живет в цикличном повторении. Оно больше не луч, направленный из прошлого в будущее. Это барабан. Колесо Дхармы. Это Дао. Это вечное чередование фаз Луны, дней недели. Это чередование имен года (я родился в год Дракона).
Что представляет собой смерть в ситуации, когда на могильном камне уже не напишешь «1920—1984»? Ты уходишь прямо в легенду. Туда, где живут волшебные змеи, живые деревья, витязи-герои, которые могли в одиночку перебить целые армии. И это хорошо. Потому что миф – единственное пространство, где смерть может быть комфортной.
На въезде во двор мы наткнулись на машину «скорой помощи». Она ревела сиренами, но не могла протиснуться дальше – впереди был затор. — Выходим. Осторожно, – приказал Мастер благовоний и приоткрыл свою дверь. Из джипа высыпали сорок девятые, еще несколько взводов подъехали следом на байках. Я не знал, что делать со стволом. Светиться с оружием в толпе солдат триады не очень-то хотелось. Но кидать пушку было страшновато, потому что это, скорее всего, строго карается по их законам. Я сунул кольт под мышку, а сверху накинул рюкзак. Краем глаза заметил, что водитель остался за рулем и не выключил зажигание, судя по всему, инструкция предписывала ему обеспечить в случае ЧС быструю эвакуацию. Нам навстречу вырулил наш камуфляжный с бригадой на байках – они легко объехали «скорую». — Быстро уходим! – скомандовал камуфляжник, приблизившись к нам. — Что случилось? – спросил Мастер. — Быстро! – тот повысил голос. — Объект у тебя? – уточнил Чу Линь. — Нет, не у меня! – крикнул Красный столб. – Эвакуация! Это приказ! — Рог, да объясни ты, что случилось! – уже каким-то другим, неформальным тоном спросил Мастер. — Случии-и-и-илось! — передразнил его Красный столб. – Просрали мы объект! Просрали! – он скривил рот. – Они говорят: взрыв бытового газа. — Где? – уточнил Чу Линь.
— Да вот там! У него! – он ткнул в меня пальцем. – Говорят, квартира выжжена полностью. Только бетон почерневший. Еще две просто сгорели. Я туда сунулся, на этаж, посмотрел. Там не то, что книжка, там ручки дверные все поплавились! — Так что случилось? – тупо повторил Мастер благовоний. По всему было видно, что даже для его психики это было слишком тяжелым ударом. — Взрыв! Бытового! Газа! – камуфляжник сплюнул. — Какой, нахер, газ! Хомячкам из сети это расскажите! Там по всему подъезду запах артиллерийского пороха с пальмитиново-полистерной отдушкой! Как будто они фугас с напалмом шарахнули! Давай полную эвакуацию и три дня из чайна-тауна носа не высовывать, всем. Потому что сейчас приедет «Альфа» с Госнаркоконтролем и криминалистами, дело переквалифицируют и еще на нас этот взрыв повесят. Будут плести, мать их, про «китайских сепаратистов»! Все прочь отсюда!
Мастер благовоний ватной походкой отошел в сторону, присел на корточки и несколько раз изо всех сил ударил кулаком в асфальт. Донесся хруст сломанных костяшек. Встал с бледным омертвелым лицом и пошел к лимузину. Про меня он, казалось, просто забыл. Меня для триад больше не существовало. Но я успел вернуть пушку водителю его «Мерседеса».
Дальше все помнится эпизодами. Провал, какие-то события, снова провал. Вот я иду мимо машины «скорой» и слышу разговор санитаров. «Жертв вроде нет», — а другой ему: «Только тот, в наколках, с первого этажа, сложный. Что думаешь?» И первый ему: «Не знаю, шансы есть, но сильно надышался, ожог легких, на аппарате». И второй: «Чего он в подъезд полез? Нужно было дома сидеть и окно открыть. И через окно прыгать». И первый: «Интересно ему было!»