Мой адрес — Советский Союз! Дилогия
Шрифт:
На этот раз я попал удачнее. Клопа слегка качнуло, и я, решив, что настало моё время, принялся кидать в его голову удар за ударом. Сил у меня было ещё хоть отбавляй, единственное, чего я опасался — так этого того, что могу поверить кисти рук. А они мне ещё нужны, в сентябре первенство СДСО «Буревестник», и не хотелось бы пропускать его из-за травмированных конечностей.
Я бил, а он стоял и не падал, даже не удосуживаясь поднять руки, чтобы прикрыть голову. Блин, хоть бы пригнулся, а то приходится постоянно лупить вверх, неудобно как-то… А потом Клоп совершенно
Я вскочил на ноги, с трудом делая вдох. Уклонился от нового удара, шагнул в сторону, пропуская летевшего вперёд Клопа, возникло желание треснуть по подставленному затылку, но боксёрская привычка не дала этого сделать. Как и отвесить сопернику пенделя — это вообще уж неспортивно.
Он остановился у самого фальшборта, развернулся ко мне. Тяжело дыша, вытер ладонью потное лицо.
— Убью!
И буквально побежал на меня, отводя с замахом правую руку. И где его боксёрская школа? Я успел сделать шаг в сторону, кулак соперника пролетел в сантиметрах от моего носа, а я, в свою очередь, заехал ему по уху, правда, получилось вскользь.
И тут он умудрился как-то резко притормозить и, не оборачиваясь, ткнуть меня в бок локтем. Ого! Пусть и не в печень, а в район селезёнки — всё равно чувствительно! А вообще такое разрешено правилами? Или локоть типа того тоже часть руки?
Я невольно скособочился, прижимая к травмированному боку руку. Временно я оказался небоеспособен, пережидая болевой шок, а вот мой противник явно горел желанием добавить ещё. Пришлось побегать какое-то время. До тех пор, пока я не понял, что Клоп почти выдохся. Он уже еле волочил ноги, широко открытый рот с шумом втягивал воздух, лицо было красным и мокрым от пота. Похоже, пора заканчивать этот балаган, тем более что я после того тычка в бок уже практически пришёл в себя.
Ух как мне хотелось засадить ему с ноги… Но нельзя, какие-никакие — а правила. Пришлось работать кулаками, невзирая на сбивающиеся на глазах костяшки пальцев. Улучив момент, когда Клоп после очередного побега за мной стоял, опустив руки вдоль туловища и со свистом втягивая воздух (наверное0 всё же, покуривает), я резко шагнул ему навстречу и для начала засадил левой в печень. Тут же правой провёл апперкот, потрясший, казалось бы, железобетонную челюсть громилы, и снова левой — опять в печень, чтобы уж наверняка.
Ну ни хрена себе! Он всё ещё стоит на ногах, хоть и видно, как ему хреново, вон позеленел как. Что ж, придётся добивать. Хватило одного прямого в уже когда-то сломанный нос. Это я больше для зрителей, а то что за драка без крови?! Да и перелом носовой перегородки — разом больше, разом меньше…
В общем, когда он упал передо мной на колени, прижимая к лицу ладони, из-под которых сочилась, капая на палубу, кровь, я победно
— Да-а-а!
Опять же, всё ради внешнего эффекта. Народ был доволен, даже «папики» и их «эскортницы» мне аплодировали стоя. Хлопал и Абрам, кивая с довольным видом. Шоу удалось.
Четверть часа спустя, когда я побывал в объятиях счастливого донельзя Вадика, когда привёл себя в порядок, таки окунувшись в прозрачную воду бухточки, а Клопу была оказана первая помощь — оказывается, тут даже врач со «скорой» имелся — мне в сторонке без свидетелей были вручены мои призовые в количестве двенадцати червонцев и синенькой пятирублёвой. Как оказалось, четвертной сверху — мой процент от тотализатора. В ответ я отсчитал 12 рублей 50 копеек и протянул Абраму.
— Это что?
— Моя доля в общак — десять процентов с выигрыша.
— А ты что, вор, в общак отстёгиваешь?
— А ты уверен, что нет?
— Неужто срок тянул? Большой? И за что?
— Ты, Абрам, не заморачивайся, — нагнал я туману. — Ибо, как говорил Екклесиаст, «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
— Ой, непростой ты парнишка, непростой, — задумчиво протянул авторитет. — Ладно, вижу, человек ты правильный, даже на общак отстегнул. А правильному пацану негоже без кликухи ходить. Будешь Артистом.
— Артистом? А почему, например, не Боксёром?
— Потому что артиста в тебе больше, чем боксёра, хоть ты и разделался с Клопом так, как его никто прежде даже на ринге не отделывал.
— Ну, Артист так Артист, — пожал я плечами.
— А на будущее… Есть у меня в Свердловске кореш, как я уже вчера говорил, погоняло Прокурор. Его вся уральская братва знает. Я ему маляву про тебя отправлю. Если какие проблемы — смело обращайся к нему, скажешь, от Абрама. В Свердловске он уважаемый человек.
— Почему Прокурор? Он что, раньше в органах работал?
— Тю, я уж подумал, ты и правда с ворами водишься, ан нет, ошибся, — усмехнулся Абрам. — Ну да ничего, жизнь длинная… А Прокурор потому, как-то на допросе у прокурора умудрился стащить у того из внутреннего кармана кителя удостоверение, и потом всем его показывал. Был раньше просто щипач Гога, а после этого случая стал Прокурором.
Я далеко не был уверен, что в будущем мне может понадобиться помощь какого-то Прокурора, но на всякий случай спросил:
— И где искать этого Прокурора, если вдруг возникнет необходимость?
— А не надо его искать. Он как маляву от меня получит — сам тебя найдёт. Ты где учишься?
— В институте, закончил первый курс радиофака.
— А фамилия?
— Покровский.
— Ну вот он сам или его человечек тебя и найдёт, а там уже договоритесь, как его искать в случае чего. А теперь бывай… Артист. Можете отдыхать спокойно, больше вас никто не потревожит.
[1] Песня «Жена французского посла» к тому времени действительно уже была написана Александром Городницким. Он сочинил её 18 мая 1970 года на борту научно-исследовательского судна «Дмитрий Менделеев».