Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая
Шрифт:
Я-то, впрочем, благодаря своей выносливости, о которой уже не раз говорил (спасибо вам, неведомые покровителя!), мог с ринга не вылезать часами, но мой спарринг-партнёр всё же был обычным, хоть и тренированным человеком, и я понимал, когда нужно остановиться.
К тому же помимо спаррингов хватало и других способов довести себя до необходимых кондиций. Скакалка, мешок, груша, «лапы»… Не говоря уже о беговой подготовке. Больше всего я опасался получить какую-нибудь глупую травму, но к счастью, пока обходилось без неприятных неожиданностей.
3 ноября отметили
А два дня спустя уже Володьке отмечали день рождения. Тоже немного грустно получилось, он обмолвился, что подумывает о завершении карьеры. Мол, пора уже уступать дорогу молодым. У меня глаза на лоб полезли.
— Ты что, тебе же только 24 года исполнилось! Ты с чего это на пенсию собрался? Ты вон и в спарринге здорово держишься.
— Да чувствую, что уже больше ничего серьёзного не выиграю. Нет, решил так решил. Буду поступать в институт физкультуры, хочу пацанов тренировать.
— Ну, как знаешь, — грустно вздохнул я.
А ведь сам и преграждал последние пару лет путь Чернышёву к золотым медалям чемпиона страны. Если бы не моё вмешательство, глядишь, именно Володька и поехал бы на Олимпиаду. Впрочем, в той реальности он точно не становился Олимпийским чемпионом, так что моё вмешательство уж точно не оказалось фатальным для советского бокса, даже напротив, я принёс стране незапланированную золотую олимпийскую медаль.
7 ноября вечером смотрели концерт, посвящённый 55-й годовщине Великой Октябрьской революции. Полину я готовил к «Голубому огоньку» с песней «Этот мир», беззастенчиво похищенную у Пугачёвой. Вернее, у Зацепина с Дербенёвым. Может, в этой ветви истории они её вообще не напишут, и не фиг морально терзаться.
Но без моих песен на праздничном концерте не обошлось. Большой детский хор Гостелерадио СССР под управлением Виктора Попова исполнил песню «Крейсер 'Аврора», которую Шаинский с Матусовским должны были написать в следующем году для мультфильма «Аврора». Немного рисковал, но понадеялся, что пронесёт, что заготовок ни текстовых, ни музыкальных пока у авторов нет.
Попову песню отдал Силантьев, хотя изначально я предлагал ему. Наверное, правильно сделал. В общем, как и в прошлом варианте истории, исполнял Большой детский хор Гостелерадио. Приглашали и меня в зрительный зал, как автора. Но я отказался. Настроения не было, да и тренировки пропускать не хотелось.
В середине ноября Козлов меня всё же вызвал в Москву. Прилетели представители Си-Би-Эс, и моё присутствие было необходимо, так как под контрактом должна была стоять моя фамилия. Американцев было двое. Старший, холёный мужчина с проседью в тщательно уложенных волосах, протягивая мне руку, произнёс, что любопытно, на довольно неплохом русском:
— Эндрю Левински, руководитель спортивной редакции телекомпании Си-Би-Эс. А это мой юрист Сэмюэль Браун-младший.
Он повернулся к своему более молодому спутнику, тот улыбнулся, тоже протягивая руку:
— Можно просто Сэм, — на английском сказал он.
— Окей, — улыбнулся я в ответ. — А вы, мистер Левински, неплохо говорите на русском. Ваши предки из России?
— Поражаюсь вашей догадливости, мистер Покроффски! Мои дед с бабушкой из Одессы, во время еврейских погромов перед революцией эмигрировали в США с моим папой и двумя тётками, они тогда ещё были подростками. Дедушка, правда, рано ушёл из жизни, но бабушка прожила 82 года, и она много мне рассказывала о России. А дома у неё было принято говорить только на русском, хотя она и идиш знала неплохо.
Меня так и подмывало спросить, нет ли у мистера Левински дочки или внучки по имени Моника, но я сдержался. Потому что такой вопрос вызвал бы ответный, даже не окажись в роду этих Левински никакой Моники. Мол, с чего это вы интересуетесь? Что ещё за Моника? Так что про будущую любительницу орального секса — как-нибудь в следующий раз. А скорее всего никогда.
В общем, я тщательно ознакомился с контрактом, который уже прочитал от корки до корки и сам Козлов, и присутствующий здесь же юрист с нашей стороны, глядевший на мир сквозь линзы больших очков в роговой оправе, после чего поставил размашистую подпись.
— Прекрасно! — подытожил Левински, пожимая мне руку и улыбаясь во весь рот. — Надеюсь, вы покажете хороший бокс и не дадите спуску этому ниггеру. Учтите, многие будут болеть за вас только потому, что вы белый, невзирая на вашу национальность.
У-у, блин, расисты хреновы, думал я, криво улыбаясь в ответ. Конечно, в будущем со своей толерантностью у пиндосов совсем уже крыша съедет, но сейчас негров действительно стоит пожалеть, они там люди второго сорта.
— А кто первый выходит? — спросил я.
— Али.
— Окей. Я так понимаю, у него красный угол… А я хотел бы выйти на ринг под свою песню. Это можно устроить?
— В принципе да, — пожал плечами Левински. — Хотя раньше ничего подобного не практиковалось. А что за песня?
— Называется «We Are the Champions», как раз в тему.
— Судя по названию, так и есть, — согласился потомок одесситов. — Что ж, предлагаю отметить это важное дело походом в ресторан, за счёт стороны-организатора, — между тем продолжил Левински. — Мистер Козлофф, вы составите нам компанию?
Для Бориса Яковлевича предложение оказалось довольно неожиданным, и он выглядел слегка растерянным.
— Хм, у меня тут дела ещё кое-какие неотложные…
— Жаль, жаль… А у вас, мистер Покроффски, надеюсь, никаких срочных дел нет?
— Извините, господа, у меня режим! Сами понимаете, готовлюсь к важному бою, ни капли спиртного.
— Эх, Сэм, придётся нам с тобой вдвоём напиваться, — сказал он на русском, хлопнув спутника по плечу и тот непонимающе поднял брови. — Today you and I are going to get really drunk[5].