Мой большой... Босс
Шрифт:
Четко договариваю, даже отвечаю на какие-то вопросы, что возникают у топ-менеджеров. Особенно заинтересован директор отдела продаж, которому мои рендеры кажутся очень даже перспективными.
Можно гордиться, так?
Можно.
Но я бы, если честно, побыстрее слиняла отсюда.
Домой, собираться в дорогу. И утром на поезд и к бабушке!
Все забыть, все оставить в прошлом году!
Ничего не помнить!
Я настолько хочу уйти, что срываюсь, едва заканчивается официальная часть.
Наскоро
Быстрее, быстрее, к лифтам, к себе на двадцать пятый!
Бегу, не замечая никого и ничего.
И очень скоро оказываюсь наказана за такую невнимательность.
— Делаешь успехи, русалка…
Он должен быть заметен отовсюду, настолько массивный.
Но я его не замечаю до последнего.
Только нажав кнопку вызова лифта, одновременно слышу хриплый голос откуда-то из темноты коридора и шарахаюсь в противоположную сторону.
Как овечка, честное слово!
Если умудрюсь опять повторить тот трюк с падением либо с дрожанием ног, будет вообще полное ощущение провала во времени.
Словно летний день опять на дворе, и мужчина, невероятный, полуобнаженный, брутальный до невозможности, поливает себя из ведра ледяной водой…
Ох…
Фантазии мои нездоровые…
Все уже в прошлом.
Нечего шарахаться и трястись!
Я другая.
И пусть он с чего-то решил, что может надо мной посмеяться, потроллить меня…
Зря он так решил, короче говоря.
Гигантским усилием воли заставляю уняться дрожь в коленях и делаю твердый шаг в обратном направлении.
К лифту.
— Спасибо, — тихо, но с достоинством отвечаю Биг Боссу, уже полностью выступившему из полутьмы и теперь вальяжно опирающемуся о стену рядом с лифтами.
Руки он сунул в карманы классических брюк, немного сгорбился и сейчас умудряется выглядеть невероятно… Хулиганистым и опасным.
Такой… Классический хищник, зверюга, лениво изучающий свою жертву.
Невольно дергаю подбородком.
Нет уж. Я сегодня жертвой быть отказываюсь.
Сегодня. И вообще.
— Мне понравилось твое выступление, русалка…
Надо сказать ему, чтоб не называл меня так. Это же невозможно, что такое. Каждый раз погружает в
жар…
— И твой голос… Красивый.
Ох…
— Спасибо.
Да, вот так правильно будет. Нейтрально. Спокойно.
Где этот лифт уже???
Тут на табло загорается цифра с нашим этажом, и раскрываются приветливо двери лифта.
— До свидания, — прощаюсь вежливо и торопливо захожу в кабинку.
Хочу нажать на двадцать пятый, чтоб побыстрей закрыть дверь, но в то же самое мгновение в кабинке становится тесно, а мое нервное движение опережает огромная пятерня.
Босс жмет на свой этаж.
Тот самый, где у него квартира…
— Что вы… Что ты…
Порываюсь нажать нужную кнопку, не глядя на Биг Босса, щеки горят, сердце бьется, ощущаю себя круглой, непроходимой идиоткой…
— Погоди, русалка, — мои пальцы перехватывают…
Затаив дыхание, смотрю на свою мелкую ладонь, утонувшую в здоровенной лапе Темирхана.
От его кожи распространяется невероятное, сладкое тепло. Оно, словно наркоз, отключает волю, лишает способности противостоять…
Не зря я столько времени его избегала, совсем не зря!
Словно понимала, что, стоит нам опять оказаться в одном пространстве… Опять вместе… И все. Не будет у меня никакой силы воли.
И меня не будет…
Темирхан это понимает, конечно понимает…
И делает все для того, чтоб окончательно поработить меня.
Ловит взгляд, тянет руку к губам… И целует, мягко и нежно, прямо в середину ладони.
И да, у меня тут же… Что бы вы думали?
Правильно!
Правильно, черт!
Тут же подгибаются колени!
Темирхан это ощущает, потому что в следующее мгновение я уже обвисаю, беспомощная и безумная, в его крепких руках. Вдыхаю дурманящий аромат, от которого не просто ноги подгибаются, они, нафиг, отказывают!
Не смотреть на него… Не смотреть, не смотреть, Майя, дура, не смотри!
… Глаза его, черные-черные, такие глубокие, что тону в них без остатка. Без разума.
А губы — властные и сухие. Жесткие.
Порабощают, с ума сводят.
Одновременно дрожу и горю, отвечаю и уворачиваюсь, текут слезы и бьется сердце дико в горле где-то.
Пропала я, совсем пропала.
Глупая Майка, беспомощная курица.
Так и будет он тебя таскать, так и будет делать с тобой все, что ему хочется.
А ты и возражать не сможешь…
Как возражать? Как?
Когда так сладко, так безумно? Так остро и горячо?
Когда больше всего на свете хочешь, чтоб не останавливался, не тормозил.
И, чтоб показать это, стонешь в его губы, цепляешься за крепкие плечи, виснешь на шее, жадно и торопливо отвечая на поцелуй.
И позволяя, позволяя делать с собой все, что только пожелает этот монгольский завоеватель…
Потому что нет ничего слаще его губ, нет ничего чудеснее его горячего шепота, нет ничего надежнее его рук.
… Прохлада покрывала под голой спиной дает краткое отрезвление. Исключительно на удивленный взгляд вокруг. Потому что понимания, каким образом вы только что были в лифте, неистово, безумно целуясь, а в следующее мгновение уже в его квартире, и твоя голая спина — прямое указание на то, что одежда тоже где-то в этом непонятном сокращении пространства потеряна.