Мой босс из ада
Шрифт:
— Ну же, приступайте! Вы ведь не думаете, что я сделаю всё за вас!
Я почему-то вздохнула с облегчением. Все в порядке, Глеб Юрьевич — по-прежнему исчадие ада. Почему-то меня эта мысль радовала. Мне совсем не хотелось начинать относиться к своему начальству как-то иначе. Особенно учитывая то, что мы полночи проторчим одни в пустом здании.
6
Работа спорилась. Конечно, если бы я вырезала открытки в компании с каким-нибудь хорошим и приятным человеком, время пролетело бы куда быстрее — за разговорами и обсуждениями. А ещё я бы обязательно пожаловалась на жуткого босса и в красках бы рассказала, какой он
Но задавать этот вопрос ему я точно не буду. И никакой другой тоже. Не то чтобы Глеб Юрьевич был именно тем человеком, с которым мне очень уж хочется пообщаться.
Впрочем, особый неловкости я тоже не чувствовала. Нельзя сказать, что тонкие перламутровые листики сыпались у меня из рук, а ножницы так и норовили скользнуть не туда. Напротив, когда сейчас, когда в процесс включился мой босс, работа пошла куда быстрее. Вот что значит прирожденный руководитель! Даже вырезание открыточек он сумел оптимизировать. Пока я набирала фамилии, сверяя их со списками, и отправляла на печать, он ловил странички и раскладывал по всем горизонтальным поверхностям, которые только мог найти. К тому времени как последние были отпечатаны, первые уже давно высохли. И работа, которая, как я была уверена, займёт у меня нереальную кучу времени, заняла… тоже кучу времени, но кучу поменьше. К двум часам ночи открытки были готовы и разложены по заранее подписанным конвертам. Глядя на гору писем, я запоздало ужаснулась: невозможно поверить в то, что такой огромный объем работы был сделан такими маленькими нами.
— Вы собираетесь тут до утра стоять и любоваться? — вывел меня из оцепенения знакомый голос.
Кажется, я начинаю привыкать к его манере изъясняться.
— Нет, конечно, — зевнула я, — я собираюсь как можно быстрее попасть домой.
Однако с тем, чтобы прямо сейчас отправиться домой, возникли определенные сложности. В нашем огромном здании ночной лифт почемуто никак не предусматривался. Он дремал, не реагируя на нажатие кнопок. А когда мы вышли на лестницу, выяснилось, что и нормальное освещение тоже не предусматривалось. Какие-то тусклые недо-лампочки изо всех сил пытались освещать нам дорогу, однако в силу маломощности получалось у них плохо.
Не думаю, что Глеб Юрьевич устроил свой офис на десятом этаже исключительно ради того чтобы мне насолить. И всё-таки, спускаясь на высоких каблуках по неосвещенной лестнице, я каждую минуту рисковала упасть и сломать шею. И если это входило в его план по издевательствам над секретарями, то план был весьма хорош.
Сам Глеб Юрьевич шел немного впереди — готовый встретить любую опасность, подстерегающую нас в этом жутком месте. Я осторожно ступала следом, цепляясь за перила, мечтая лишь о том, чтобы эти ступени закончились. Вскоре, я сбилась со счету и уже не знала, какой это лестничный пролет.
В окружающей темноте был один несомненный плюс: я не видела, какими недобрыми взглядами сопровождает моё нисхождение босс. Но флюиды недовольства чувствовала отчетливо. Говорить ему ничего было не нужно. Его недовольный голос: «И здесь вы копаетесь! Хоть что-то вы можете делать с нормальной скоростью?» и без того звучал у меня в ушах.
Ступеньки должны быть одинаковыми — в этом я уверена. Да что я — любой это скажет. А вот строители нашего здания наверняка были не в курсе. Потому что очередная ступенька оказалась меньше предыдущей, и произошло то, что должно было произойти: я споткнулась и полетела вниз. К счастью, не на пол, а прямо на Глеба Юрьевича.
Это я сейчас сказала: к счастью? Нет, конечно же, не к счастью. Лучше бы я брякнулась на бетонный пол и даже что-нибудь себе сломала! Что-нибудь не жизненно важное, например, ногу. Это обеспечило бы мне счастливые два месяца на больничной койке, а не в этом жутком офисе. Но увы. Я с размаху ткнулась в широкие плечи своего босса. Как он умудрился меня поймать, почему мы не покатились кубарем — дальше и дальше до самого низа, я не знаю. Я вообще очень быстро перестала понимать, что происходит. Это было как-то странно: кромешная тьма, сильные руки, чужое дыхание у меня на щеке и терпкий запах парфюма… Я застыла на несколько мгновений растерявшись. Хотя, возможно, этих мгновений было чуть больше, чем несколько…
— Вы целы? — нарушил тишину голос босса.
— Кажется… — неуверенно протянула я.
Он вздохнул, всем своим видом показывая, что возиться с такой бестолковщиной, как я, выше его сил.
До первого этажа мы дошли без приключений. Возможно, по той простой причине, что падать я решила ровненько на втором. А как только мы оказались на улице, я вдруг поняла, что мне добираться на другой конец города. А транспорт ночью ходит крайне неохотно.
Я еще стояла в раздумьях, прикидывая — что займет больше времени: топать домой пешком или дождаться на лавочке первого трамвая, когда рядом посигналили.
— Ну вы едете или будете любоваться звездами? — недовольно спросил мой босс.
Если честно, я бы предпочла любоваться звездами. Но вероятность того, что из парка неподалеку подтянется какой-нибудь маньяк, чтобы составить мне компанию, была очень велика. И я сказала:
— Еду!
7
Домой я попала только поздно ночью, хоть доехали мы без приключений. И снова находиться рядом с Глебом Юрьевичем мне было не так уж тяжело. В конце концов, чего бояться. Мы почти полночи провели вместе, а он меня не то что не съел, а даже не покусал. Нет, конечно, он говорит отвратительные вещи… хотя, с другой стороны, он говорит их не просто так. И его придирки так или иначе имеют отношение к моей работе. Что поделать, если у нас с ним разные представления о том, каким должен быть секретарь. Я вот считаю, что секретарь вполне может быть человеком, а Глебу Юрьевичу подавай как минимум робота, запрограммированного на мгновенное выполнение любых поручений.
А еще мне вдруг подумалось: ведь всякие гадости он исключительно говорит. А делает вполне приятные вещи.
Утешал меня, когда я плакала, даже пожертвовал носовой платок. Может, это вообще был его любимый носовой платок и они не расставались со студенческой скамьи. Помог вырезать открытки.
Поймал, когда я падала на лестнице.
А вот сейчас везет домой… я выглянула в окно — действительно, домой… только вот адрес он у меня не спросил. И что это значит? Правильно! Что наверняка посмотрел в моем личном деле. Внимательный!
То есть, — воодушевившись, я рассуждала про себя, — если выключить звук, Глеб Юрьевич может оказаться вполне приличным шефом. А что не любит ярких цветов и резких запахов, педантичен и пунктуален, так кто сказал, что это такие уж недостатки?
К концу пути я искоса поглядывала на своего беззвучного шефа, и даже стала находить в нем какие-то человеческие черты. Отмечать, что профиль у него все-таки очень впечатляющий, и плечи широкие, и руки сильные… от последней мысли почему-то вдруг стало тяжело дышать. Это усталость. Вы посидите с моё, повырезайте открытки — тогда узнаете.