Шрифт:
Пролог
Я не знаю, почему из всех инквизиторов, которых видела в новостях, запомнила его.
Когда он вошел в клуб, у меня будто между лопатками крысу посадили, и она, испугавшись гостя, начала продираться мне под кожу. Даже в полумраке и прыгающих разноцветных пятнах не составило труда его разглядеть. Я не помнила имени, но не сомневалась – такие гости просто так не приходят. Если инквизитор нагрянул в клуб, он, конечно, может искать развлечений… но только не этот.
– Бэрри, ты чего? – толкнула меня от выхода на
Легко сказать. Если обычным людям было все равно, таким как я – нет.
Честно, я думала, что, работая в таком заведении, где подобные посетители – не редкость, мои нервы окрепнут. Но инквизитор инквизитору рознь.
Плохо, что я забыла об этом сама, потому что в этот миг мужчина вдруг повернул голову, скользнул взглядом перед собой… и вдруг уставился на меня в упор. Какая-то часть меня бросилась бежать, но сама я не дернулась с места. Смотрела на мужчину, каждый удар сердца осознавая: «дура», «нельзя на него смотреть, запомнит», «они – больные ублюдки, наверняка любят сопротивление, а я ему его обещаю»…
Когда он первый отвел взгляд, по спине скользнула капля холодного пота.
Конец мне. Или нет?
– Видела этого типа по телеку, – обернулась к Донне, тряхнув волосами.
Ноги дрожали.
– Не надо на них смотреть, – с нажимом повторила она. – Ты первая сегодня танцуешь, а они все еще трезвые там – никакого риска…
– Мне не все равно, перед кем танцевать… И что он тут делает?
– Это у тебя профдеформация началась? – сосредоточенно поправляла края лифа Донна. А я вдруг поймала себя на отвращении – как же осточертели эти танцы!
– Наверное…
Она имела в виду мою учебу на юридическом. Последний год, последний надрыв… Мне иногда казалось, я его не выдержу. Таких, как я – с печатью, на факультете не было, всех отсеивали на первых трех курсах. Еще бы! Салемы – чуть ли не основная статья, угрожающая спокойствию города, а тут – я с намерением получить диплом и работать в департаменте расследований.
А теперь еще и этот инквизитор.
Между лопатками по-прежнему жгло, и я точно знала – это связано с ним.
Мы, салемы, не любим инквизиторов. Это мягко говоря. Неудивительно, ведь они появляются там, где с такими, как я, случаются проблемы. И уговорить себя, что я же танцую в мужском клубе, а инквизиторы – тоже мужчины, не получалось. Я даже сняла блестящий костюм и нацепила черный с красной вышивкой бисером, чтобы привлекать хоть немного меньше внимания. Если это вообще возможно, когда танцуешь соло. Но все равно.
«Идиотка», – обозвала себя. Если думать о безопасности, надо было не начинать игру в «гляделки» прежде всего. Но это упрямство, с которым я привыкла протестовать против неравенства в универе, так сразу и не задвинешь – оно всегда было наготове, чтобы напомнить другим о моих правах.
– Бэрри, он просто пришел выбрать себе девочку на ночь, – шепнула мне Донна. – Не трясись. Я все понимаю, но этот точно безобиден – сделал заказ, сидит один за столиком.
– Да? – взглянула на коллегу.
– Да, Марта его обслуживает, я поспрашивала.
И почему я сама не догадалась поспрашивать его официанта? Хотя… чем это мне облегчит жизнь? Эти ребята не достают с порога пушку и огнемет, поэтому вначале вполне себе могут сидеть спокойно и вести себя прилично, насколько это вообще возможно в клубе «Драма». Не скажу, что всегда выступаю с легким настроем здесь – все же стриптиз не мое призвание, и танцую я тут только потому, что надо сводить концы с концами, – но сегодня вечер был наэлектризован до предела.
Только ничего не поделаешь – надо работать. Вернее, можно было отпроситься, сыграть дрожь и мигрень… но это же я. Я пойду и посмотрю в его глаза еще раз, если он того пожелает.
А он пожелал…
Сидел так близко к краю сцены, что мог бы сдернуть меня за ногу на свой столик в качестве главного блюда. Видимо, господин Инквизитор решил меня наказать за дерзость и испортить выступление своим пристальным вниманием, потому что не спускал взгляда, пока я шла к шесту. А я играла выбранную партию дальше – не отказывала ему в противостоянии. Чувствовала себя дурой, но не отказывала – поздно.
Мы будто остались с ним одни. И я начала танцевать ему танец, который терпеть не могла, как и инквизиторов. Впервые язык тела был на моей стороне, но не все его понимали. По залу замигали красные тлеющие огоньки дорогих сигар, затанцевали в такт музыке свечи на столиках, послышались сдержанные одобряющие возгласы. Вдоль сцены горела лента красных лампочек, сообщая клиентам, что я не продаюсь, а только танцую, но проблем всегда создавала больше, ибо запретный плод сладок. Меня атаковали с обеих сторон – администрация каждый раз доносила щедрые предложения клиентов, а охранники – задорные истории выдворения несостоявшихся любовников.
Только веселого тут не было ничего. Рано или поздно, если танцовщица хороша, находился клиент, который не спрашивал. У салем шансов исчезнуть без следа были выше – нас не любили спасать. А еще мы были более притягательны для мужчин, поэтому в элитный мужской клуб я устроилась за пять минут.
Инквизитор хмурил брови, щурясь на меня так, будто мы на допросе, и я танцую на его рабочем столе. Красивый, породистый… и беспощадный. Я вспомнила, что видела его в репортаже о громком деле возгорания салемы – ректора академии искусств. Он тогда единственный смог пробраться к ней, пробуя предотвратить срыв. Но ему не удалось. Даже погиб кто-то…
Но и это воспоминание не давало разуму пробраться к пульту управления. Меня и правда подмывало что-то внутри поиграть с его огнем. Я отлепилась от шеста, за который держалась еще минуту назад, как за последний оплот благоразумия, и направилась к мужчине, качая бедрами под музыку. Когда приблизилась, ему будто стало неудобно задирать голову так высоко, и он опустил взгляд ниже. Ни капли нужных мне эмоций, только напряжение и собранность. На какой-то момент показалось, что я ему мешаю, но тогда какого ж черта сел так близко?