Мой босс-тиран, или Няня на полставки
Шрифт:
– Знаете ли вы мать ребенка?
– Ну так... не то, чтобы очень. Но такую змею раз увидишь — век не забудешь!
– Знаете ли вы кто такая злыдня?
– О да... еще одна змея, мало того, что ребенка обижала, так еще и с охранником вредительством и подставами занимается. И в беседках маленьких злыдней размножает. Вот.
Снова что ли Аверьянов поперхнулся? Да дайте ему уже воды!
— Спасибо, Мирослава Сергеевна! Вы нам очень помогли! — расплылся в улыбочке усатый и направился прямиком к ошалевшему от ответов
А нечего подслушивать...
— Ну что, папаша, будем сообщать куда следует. Пусть они там решают, что с пацаном делать, раз матери не нужен и от вас сбегает.
Мира увидела, как напряглась спина Льва. Вгляделась в лицо, на котором заиграли желваки, и на лбу запульсировала голубая венка.
— Не надо, хуже будет, — шепнула она на ухо, пытаясь его успокоить, а он, индюк такой, вместо благодарности вдруг схватил ее за руку, больно между прочим схватил, и потянул за собой в ее же спальню.
Мать честна, это он что же удумал, развратник! Кругом столько народу, а он...
Мира уже даже начала отмазки придумывать, а Лев вместо ласковых слов зло выдохнул ей в лицо:
— Это уже слишком! Мало того, что вы запудрили пацану голову, так еще и пытаетесь учить меня жизни!
Мира опешила. Что значит голову запудрила? Чему она его учит? Что не так-то опять?!
— Я устал от вас и вашей бесконечной лжи. От ваших проделок и проблем! Вы же мне всю жизнь испортили! То вы бабу какую-то в дом тащите, то воруете кольца, то ребенка!
— Я?! — она хотела воскликнуть, но получилось какое-то шипение.
Вот тут Пташкиной стало по-настоящему больно и обидно. Это что он такое говорит? Это он серьезно? Это он ей, да?
— Вы! Я устал от вас и прошу оставить нас в покое. Я так и быть в последний раз не заявлю на вас, но больше...больше прошу тебя, Мирослава, не звони и не появляйся в моей жизни. Ты все портишь...
Мира застыла с открытым ртом, и вдруг, будто опомнившись, отвернулась.
Пробормотала едва различимое:
— Уходите...
И почти сразу почувствовала прикосновение к плечу, которое больно обожгло кожу. Резко развернулась и выпалила ему в лицо:
— Мне жаль, что этому ребенку в родители достались вы!
Лицо Аверьянова перекосилось от злобы, он кивнул, сжал зубы и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.
А Мирослава горько заплакала.
Она очень хотела проститься со Степой, умом понимая, что скорее всего это их последняя встреча. А сердцем... сердцем Мира прикипела к рыжему пацану навсегда. Прочно обосновался в ее душе Степка, засел, словно ноющая заноза.
Еле-еле она пересилила саму себя, чтобы сказать Степке до свидания, но он отвернулся, завидев в ее и не обернулся, шагнув за порог.
Мирослава осталась одна.
— Пташкина, вы видели Жучку?
Мира ладошками заслонила глаза от яркого солнца и всмотрелась в знакомый силуэт. Лев топтался на месте в одних трусах и обнимал за талию счастливую Зину. Правда Растопыгина отчего-то вдруг стала меньше ростом, но Миру это нисколько не смущало.
Она пожала плечами и повернулась на бок, не желая и дальше смотреть на бывшего шефа и подругу, тоже наверное бывшую, и только зубы сжала, услышав смешок шефа.
Небо вдруг заволокло тучами, послышались раскаты грома и Мира вскочила с места, чтобы найти Степку. Вдруг он испугается грозы, вдруг он больше не вернётся...
Она побежала по мокрому песку, но ноги никак не хотели слушаться. Они постоянно разъезжались в стороны, утопали все глубже и глубже и наконец она, совсем обессилев, упала на колени и заплакала.
— Ты же меня не отдашь, да? — послышался детский голос.
Мира поискала глазами Степку, но увидела только волосатые ноги Льва Лексеича.
— Пташкина, забери меня от них! Забери... — плакал где-то малыш, но Мира никак не могла его увидеть.
— Степа, где ты, где ты, покажись... — просила она, все глубже и глубже утопая в песок.
Она попыталась выбраться, но нога наступила ей на плечо и вдавила в грязь, прижала, не давая возможности выбраться.
— Эх, Пташкина, Пташкина... как же я от тебя устал...Больше, прошу тебя, не звони и не появляйся в моей жизни. Ты все портишь... портишь, портишь...
Мирослава открыла глаза, не сразу сообразив, что это всего лишь сон и все еще отплевывая несуществующий песок с зубов. Как хорошо, что все самое страшное происходит во сне.
За окном вовсю поливал дождь, в комнате стало холодно, и она поспешила закрыть створку. Часы показывали шесть утра, не самое приятное время для пробуждения.
Мира прошлась босиком по холодному полу, заглянула в едва прикрытую дверь. Вадим дрых в гостиной, приперся-таки вчера ночью, так и не найдя другого пристанища. Выгнать его Мира почему-то не смогла, не решилась.
Бывший спал, свернувшись калачиком, будто ребенок. Она подошла поближе и долгое время всматривалась в некогда любимые черты. Сейчас, когда сон возвращал другу его истинное лицо, пряча все дрянное, накопленное годами и не самым лучшим опытом, Вадим словно возвращался на двадцать лет назад. В детство. Становился беззащитным и славным, каким и был когда-то.
Мира улыбнулась своим странным мыслям, подошла тихонько поближе и укрыла Вадика пледом. Он что-то пробормотал во сне, перевернулся на другой бок, а Пташкина вдруг отчётливо поняла, что жизнь все-таки безумно странная штука.
Вот уж новость!
15
ЛЕВ
Степка всю дорогу до дома проплакал и у Льва сердце сжималось от каждой пролитой сыном слезинки. Он до того чувствовал себя виноватым, что сам себе теперь казался исчадием ада, честное слово.