Шрифт:
1. Мой бумажный замок
Рассеянно блуждая в сети, увидела занятную фотографию: помпезный замок на искусственном острове посреди озера, явный новодел, собравший все архитектурные приметы средневекового строения, какой-нибудь резиденции Тевтонского ордена. Как пишут, этот скандальный объект близ деревни Стобница недалеко от Познани возведен польским олигархом в нарушение законодательных норм, по соседству с заповедником. Осталось провести лишь отделочные работы, поэтому скорее всего этот монстр уничтожен не будет. Еще бы! Высота почти 50 метров, 14 этажей, "…рассчитан на 46 апартаментов со всей сопутствующей инфраструктурой премиум-класса: фитнес-центр со спортивными залами и бассейнами, концертный зал и даже зачем-то библиотека".
И вот тут я расхохоталась, настолько непосредственно, искренне недоумевающе прозвучали последние слова: фитнес-центр – понятно, а библиотека-то с какого перепуга?!
Сразу вспомнились слова дам-критикесс литературного сайта: "Кто сейчас книги читает, какой-то Байрон, Пушкин, кому они нужны…" Всё замечательно сомкнулось, знаменуя удивительное время: чтобы у тебя были миллионы посещений, надо на своей страничке демонстрировать эротичные телодвижения, какое-нибудь откровенное похабство, а не остроту ума и эрудицию. Давеча слушала на НТВ горячие прения у Норкина, имеет ли право учительница-словесница на своей страничке демонстрировать эротичную фотосессию, не аморально ли это? Сошлись на том, что имеет. А что ей еще демонстрировать? Что имеет – то и демонстрирует.
Время говорит само за себя. И ничего в этой примете нет неожиданного, такое отторжение артефакта истории – КНИГИ – наблюдалось и в древности, и в предполагаемом будущем. Из древности припомню многострадальный Дамаск, когда уникальными свитками монголы в ХШ веке вымостили переправу через реку Тигр, спеша завоевать Арабский халифат. Не за знаниями ведь стремились варвары, за вполне реальной добычей! А в фантастическом будущем – Рэй Брэдбери с его пожарными командами, выслеживающими и сжигающими все книги без разбора.
О, сколько раз они горели на кострах! Прижизненное издание трудов итальянского философа Джордано Бруно было сожжено вместе с ним. Как еще удалось каким-то безумцам спасти эти 26 томов! Книга Коперника, напечатанная в 1543 году, потрясла поколения, но тоже была запрещена. Мудрый Галилей почти век спустя осмелился написать «Диалог о двух главнейших системах мира» с пересказом и учения Коперника, просил позволения у папы Урбана YIII напечатать ее. Позволили. Подумали. Нахмурились – и запретили. В костер её!
Так вот и развивалась неукротимая мысль – от пыточных подвалов до костра, пряталась то в складках монашеских одеяний, то в сундуках важных особ, то на чердаках неграмотных крестьян. Да что там отдельные фолианты, пропадали бесследно огромные библиотеки. Александрийская библиотека, просуществовавшая почти тысячу лет, насчитывающая 700 тысяч книг-свитков, канула в небытие. В «Повести временных лет» поминается огромная библиотека, собранная Ярославом Мудрым и хранившаяся в храме святой Софии. Сгорела вместе с храмом. Еще одна уникальная библиотека была собрана в новгородском одноименном храме – Софийском соборе. Тоже нет следов. Ищут безрезультатно библиотеку Ивана Грозного – жива ли, нет, не ясно.
Все надеются на чудо. Ведь обнаружилась пропавшая было бесследно библиотека Ломоносова, и где – в Хельсинки, в университете! Да, не вся, из 700 экземпляров только 127 книг, прочитанных нашим Михаилом Васильевичем, с его пометками и замечаниями. Чуть меньше половины этого богатства финны передали в дар библиотеке Академии наук СССР в Ленинграде.
Горят, пропадают, разворовываются и вновь непостижимым образом вырастают эти сокровищницы человеческой мысли, игры ума, строгих изысканий, игривых повествований, мучительного поиска истины и прихотливой фантазии. Естественно, в первую очередь у людей состоятельных в замках и дворцах были богатые библиотеки. Я полистала «Историю моей жизни» Казановы, авантюриста, селадона и мошенника, путешественника, блестяще образованного – и не стеснительного в средствах. Сошедши со своего круга, в конце жизни он притулился к книгам: «Не имея довольно денег, дабы помериться силами с игроками или доставить себе приятное знакомство с актеркой из французского или итальянского театра, я воспылал интересом к библиотеке монсеньора Залуского». Примерно так же поступил и наш баснописец Крылов, ставший первым библиотекарем только что основанной Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге в 1812 году.
Вот тут, пренебрегая временем и пространством, хочу отметить тенденцию: из частных крупных коллекций складывались первые национальные публичные библиотеки. Отталкиваясь от венецианца Казановы, напомню, что первая публичная библиотека Италии родилась благодаря дару великого Петрарки: он в 1362 году передал Венецианской республике в дар свое личное собрание. А ровно через 500 лет, в 1862 году, подобный жест сделал русский вельможа Николай Петрович Румянцев, – он передал публичной библиотеке 16`000 томов, собранных за всю свою жизнь. Были там и спасенные от костра инквизиции книги Джордано Бруно, прижизненного издания!
Личные библиотеки, таким образом, были тем первым старательским лотком, в котором намывалось это золото, отсюда книги стекались впоследствии в огромные хранилища, в музеи, в общедоступные библиотеки. Но ведь первоначальный посыл – страсть, вкус, кругозор личности, формирующей собрание. Не могу удержаться, чтобы не сказать о библиотеке Пушкина, удивительном многоязычном собрании книг. Почитайте его письма – к друзьям, родственникам, знакомым. Ссыльный поэт, запертый в деревне, умоляет всех их об одном: книг, книг, пришлите, привезите; все, что издано у нас, во Франции, в Лондоне…все, что доступно! Вот и в стихах он их с гордостью рекомендует:
«На полке за Вольтером
Виргилий, Тасс с Гомером
Все вместе предстоят.
В час утренний досуга
Я часто друг от друга
Люблю их отрывать…»
В последнюю минуту жизни, обратив взор к книжным полкам, прошептал: «Прощайте, друзья!»
Думаю, никого не удивлю, сказав, что богатейшим собранием книг обладал Л.Н. Толстой. «Что может быть драгоценнее, как ежедневно входить в общение с мудрейшими людьми мира», – писал граф. Учитывая, что и сам он был невероятно авторитетен, посещаем самыми разными деятелями культуры, в его библиотеке образовалось большая подборка книг с автографами Чехова и Бунина, Ромена Роллана и Горького. Кстати, великим книголюбом был и сам Алексей Максимович. Книги его, прошедшего один класс начального обучения, образовывали, они были ему мудрыми учителями и друзьями. А он, в свою очередь, был великим энтузиастом издательских проектов.
Не знаю, как вы, но для меня было невероятным открытием и еще одно собрание: пренебрежительно обруганного Демьяна Бедного («Я не чета каким-то там Демьянам…»). С великой страстью, лишая себя самого необходимого, собрал он уникальную коллекцию и передал в Государственный литературный музей 30 тысяч книг – чуть ли не вся русская словесность. Сын его вспоминал: «До самой смерти отец не переставал изумлять окружающих своими неуемными поисками редких книг…Уже совершенно больной, он все еще мечтал о каких-то редчайших экземплярах, которые, как он был уверен, удастся раскопать в тайниках букинистов». Признаюсь, я Демьяна зауважала.