Мой бывший бывший
Шрифт:
Жаль, что я не знала об этом раньше…
Что произошло дальше? Кто угадает с первого раза?
Есть оптимисты, твердо уверенные, что Оля Маскарадова сможет провести три часа на празднике и ни разу не подловить в моем углу мою Маруську? Тем более когда моя принцесса в супер-платье, и постоянно крутится в центре внимания, её даже именинница в «каравае» больше всех отлюбила?
Я полтора часа ходила за Маруськой тенью, надеясь послужить ужасно страшным пугалом для маленькой гадкой вороны, и все равно упустила этот момент. Тот самый
Я снова не могу ругать Маруську. Вообще. Если бы мне впечатали кусок торта в праздничное платье — я бы тоже патлы выдергала. А тут еще и Платье, Которое Папа Купил!
Маруська же даже с ним всю ночь в обнимку спала, тайком вытащив из пакета. А я с утра отпаривала это все, и невесело вздыхала.
Маруська не особенно понимала ценники, сомневаюсь, что она понимала, сколько стоит это платье. Она, как и многие дети, не особенно понимала, что такое цена, кроме примерной циферки на бирке. Ей важен был факт того, что именно свежеобъявившийся папа подарил ей эту красоту.
Господи, как мне за неё страшно. Она так по-детски глубоко, по-настоящему обрадовалась «вернувшемуся папе», пребывает в такой эйфории, что просто, боже… А если Ветров разобьет и её сердечко? Она ведь еще такая маленькая, моя бусинка…
Ладно, мы сейчас не о том, как я про себя исхожу на мыло.
А о том, что визг получившей за дело Оли Маскарадовой стоял на всю кафешку…
Растащили девчонок тут же, моя дочь метнулась в туалет — отмывать платье, а я — осталась прикрывать её тылы. И вот!
Регина Маскарадова носится вокруг Олечки так, будто её дочь получила четыре смертельных ранения. И те — в героическом и неравном бою с какими-нибудь врагами отечества.
У Наташи Полищук позиция простая — кто начал драку, тот и виноват. И вот тут сложно. Официантка, убирающая со стола, видела, что Оля именно нарочно кинула в Маруську тортом. За что собственно и огребла. Все решено, скажете вы?
Увы, нет!
— А чего она вре-е-ет, — воет Олечка с надрывом, — чего она врет, что ей платье папа купил? Все же знают, что нету у Титовой папы-ы-ы…
Занавес, пожалуйста, и можно не поднимать его больше этим вечером.
Все знают, да. И Наташа тоже знает, потому и выражение лица у неё сейчас для меня — только укоряющее, мол, ну так-то зачем? Как на вашей стороне стоять, если вы вот так подставляете?
— Я очень рада, что у вас выправилось материальное положение, — елейно улыбается Регина, и я понимаю — были сегодня на празднике люди, понимающие, сколько может стоить такое платье на Маруське, — но разве это повод обманывать ребенка, рассказывая ей про подарки давно ушедшего папы? Вам бы лучше к психологу сходить, проработать с девочкой её проблемы… И только потом претендовать на место рядом с нормальными детьми.
Нет у меня слов, осталось одно только желание отодрать этой стерве её накладные волосы. Без лишних аргументов.
Господи, какая же фееричная дура. Из какого Дома-2 её выпустили? И почему? Разве там полагается амнистия до полного выздоровления?
Я ведь не поспешила, теряя тапки, рассказывать родительскому комитету про Ветрова, про то, что он-таки претендует на то, чтоб я подтвердила его отцовство над моей дочерью, про встречи и про вот это все. Я и сейчас не знаю, как это объяснять адекватно. Но объяснить нужно, по одной простой причине.
Если промолчу сейчас — меня с дочерью могут просто выставить с праздника, как нарушителей спокойствия. И это праздник, на который Маруська была приглашена, не навязалась, у неё здесь подружка, и не дай бог, еще Свете начнут запрещать с ней дружить. Мы же не виноваты вообще ни в чем! Неужели Маруське нужно было реветь в уголочке, непонятой и обиженной? Да вот еще!
Только по этой причине я не хочу оставлять поле боя Регине Маскарадовой. Нужно срезать ее сейчас, чтобы захлопнула ротик.
Правда при этом свой имидж «сильной и независимой» я тоже пролюблю, но что уж тут сделаешь… Платьишко это Маруське и вправду не я купила.
Впрочем, открыть рот и выдать ехидную тираду, насчет того, кому нужно идти к психологу, я не успеваю.
— Папочка, — за моей спиной вскрикивает Маруська, перекрывая музыку, перекрикивая аниматоров. Настолько искреннее ликование просто не может не привлечь внимание.
Папочка?!
Я бы с удовольствием полюбовалась детальнее, как перекашивает Регину, наискось, от уха до уха — вот-вот макияж посыплется, но все-таки моя дочь меня занимает сильнее. Я разворачиваюсь к ней. И вправду, папочка…
А его-то каким ветром сюда занесло?
Мои глаза цепляются за сумочку из серебряных пайеток, висящую на плечике у моей лисы. Там точно лежит телефон… И из туалета она выскочила подозрительно вовремя…
А еще она утром чудила немного… В ванной торчала минут на десять больше обычного… Я списала на волнение, но… Ой, ли?!
Ну, Ветров…
Нет, я не буду орать. Надо было догадаться, что он додумается дать Маруське свой номер телефона. Предугадать этот маневр и разрешить его самостоятельно. Что уж тут сделаешь, что сама не догадалась? Разрешу постфактум. Нет ничего криминального в том, что у них будет линия связи. Кажется, даже польза есть — вот сейчас, по крайней мере…
Маруська уже вистит «у папочки» на шее, а он, не особенно обращая внимание на её еще влажное платье, подхватывает мою плюшку на руки. Нашу с ним плюшку… К «нашей» мне нужно уже начать привыкать.
— Это твой бывший муж? — тихо спрашивает у меня Наташа вполголоса. — Отец Маши?
Все-таки умение Ветрова произвести впечатление бывает полезно… Будь он каким-нибудь пьяненьким придурком в тельняшке — такого уважения в голосе Наташи было бы меньше. Правда, что тут уважать? Муж-то бывший…