Шрифт:
Пролог
Вадим
– Мишань, ну там как-то порезвее можно? Мне опаздывать никак нельзя, – я отвлекся от просмотра договора с Минстроем и досадливо цокнул, оценив затор на Баррикадной.
– Вадим Александрович, пять минут и на месте будем, – уверенно, даже вальяжно ответил он. Я предпочитал сам водителем быть, тем более мой хищный четырехколесный друг почетче будет, чем эта неповоротливая «Вentley Continental», но мне сегодня тачка представительская нужна, а не пижонский
У меня обед с новым председателем государственной жилищной комиссии от Минстроя. Нужно правильное впечатление произвести и бабок, естественно, занести, чтобы палки в колеса не вставляли.
У меня фирма-застройщик надежная, с репутацией и инвесторами по всему миру, но когда это останавливало желающих навариться. Элитный жилой комплекс застрял на стадии разрешения от госкомиссии. Мы еще вчера начать должны были, а тут проволочка на проволочке. Попали в смену руководства, пришлось терпеливо ждать. Надеюсь, теперь дело пойдет быстрее. Задобрю очередного пузатого бюрократа и спать спокойно начну.
Я вошел в ресторан «Вalzi rossi» и сразу наткнулся на огромную реплику греческого Аполлона. Скривился, подумав, что чиновникам всех мастей нравится безвкусный пафос: колонны, статуи, виноградные лозы – теперь вот есть придется, глядя на причиндалы из гипса.
– Вадим Александрович, прошу, – передо мной лебезил советник центрального департамента по строительству. Я регулярно подкармливал его, чтобы в нужный момент поддакнул по требованию. – Она уже ждет.
Она?! Неужели женщину назначили? Я не сексист, но со слабым полом решать вопросы сложнее. Слишком эмоциональные.
– Виктория Сергеевна, позвольте представить генерального директора и основного учредителя девелопер-корпорации «Вершина», Вадима Александровича Полонского.
Он говорил, а я взгляда от женщины оторвать не мог. Неужели Зимина? Столько лет прошло, но я узнал. А как тут не узнать! Одноклассница, отличница, красавица, любовь моя первая.
– Вика? – неожиданно для себя отбросил этикет.
– Виктория Сергеевна, – официально поправила она, но зеленоватые глаза улыбались.
Через сорок минут, когда мы запили авторское меню прохладной лавандовой водой, и соточкой коньяка для Медринского, мы с Викторией Сергеевной пожали руки. Потом выпроводили советника и вдвоем остались, сбросив маски незнакомцев.
– Сразу узнал? – с улыбкой спросила Вика. Я только кивнул, задумчиво рассматривая ее. – Неужели не изменилась? Больше пятнадцати лет прошло…
Изменилась ли? Пожалуй. В семнадцать у нее не было проницательного взгляда, плавности движений и таких сисек. Да, я мужчина и такая выдающаяся грудь просто не может остаться незамеченной. Но прежними остались зеленовато-карие глаза, золотистая кожа и улыбка.
– Изменилась, – медленно произнес, взвешивая каждое слово, чтобы лишнего не взболтнуть. – Но я слишком хорошо тебя помню.
Вика слегка смутилась, вероятно, предположив, что я не забывал. Нет, госпожа чиновник высшего разряда, я не думал о тебе все эти годы. Но встреча приятная, не скрою. Расстались мы жестко, но сейчас подростковые эмоции поутихли, и увидеть человека из далеко прошлого – близкого человека – приятно.
– Ну а ты? – она, не скрывая интереса, внимательным взглядом прошлась по мне.
– Изменился в худшую сторону? – иронично приподнял бровь я.
– Нет, – теперь она была загадочно задумчивой, – мужчин возраст только красит. В отличие от женщин.
Я рассмеялся. Напрашивается на комплимент? Я сделаю и не для того, чтобы польстить, а потому что это чистая правда. Зимина была хороша: яркая сочная красота, приправленная манящей женственностью. Ей тридцать пять, как и мне, и Вика цвела до сих пор. Похвально, что ценит и ухаживает за своим телом.
– Ты очень красивая, Виктория Сергеевна, – поддел, напомнив ее первоначальный официоз. – Как дела у тебя вообще? Помимо новой работы.
Я действительно ничего не знал о ней. Поначалу запретил себе интересоваться, потом забыл. Сначала блядствовал беспробудно, перескакивал с юбки на юбку, потом Мальвину свою встретил, и жизнь совсем другой стала.
– По-разному, – уклончиво ответила Вика. – Во Франции жила, школу изящных искусств окончила. Архитектуру изучала. В итальянца одного влюбилась.
– В Париже с итальянцем? – я не сдержал сарказма.
Она только рукой махнула, мол, неважно как.
– Знаешь, европейские мужчины, в особенности с юга, как дети. Ты для них либо слишком sweet и будешь во всем зависеть. Либо слишком strong, и задавишь его тонкую душевную организацию.
– А ты, что ли, замуж прилетела выходить? – спросил, резче чем стоило бы.
– Нет, домой, в Москву, потянуло, – Вика сделала вид, что не заметила моей грубости. – А ты как? Слышала, женился? – спросила без кокетства или ехидства, неподдельный интерес. Чисто женский, но искренний.
– Женился, дочери уже восемь. А ты откуда узнала? Не общались ведь.
– У отца спросила, – честно призналась Вика. – Ты меня тогда так не по-детски послал, что предлагать дружбу посчитала бессмысленным.
– Мне семнадцать было: молод, горяч, – бесстрастно ответил. Сейчас той ярости уже нет, но, да, дружить нам было бы странно.
Мы в десятом классе встречаться начали: какие страсти между нами кипели! И на выпускном, пока все рассвет на Москворецком мосту встречали, мы желаниям юности и плоти потакали. Первые друг у друга. Хорошо было по определению: молоды, влюблены и долго-долго ждали. Мы вместе в Штатах учиться собирались, но Вика внезапно хвостом махнула и во Францию умотала. И да, я жестко прошелся по ней: резкий и злой, брошенный – не щадил ее и слов не выбирал.
Вторая причина невозможности нашей дружбы – моя жена. Катя бы не поняла. Она не ревнивая, но лучше не доводить до греха. В дружеские отношения между мужчиной и женщиной она не верила – в них всегда кто-то рассчитывает на близость. Я был с ней согласен. Тем более дружить с женщиной, с которой секс был – я фыркнул даже. Если бы жена мне друга показала, который хотя бы руку на ее грудь положил – вырвал бы лапу с корнем!